Милена Стилл - Дырявая ловушка

Несмотря на то, что Вере оплатили заказ на портреты, о них как будто забыли. Сидеть всё время без дела было невыносимо, и художница решила рисовать Оганеса по памяти. Это было совершенно не трудно. Труднее всего было выбрать фон и позу невидимого натурщика. Краски тоже приходилось экономить, потому что к ней заглядывали не часто. Два раза в день девушке приносили еду и воду, и каждый вечер убирали накопительный резервуар биотуалета. Так как раковины в комнате не было, умываться приходилось над единственной ёмкостью.

Вера с нетерпением ждала сегодняшнего прихода Зафара, чтобы попросить его отпустить её в ванную. Обычно Зафар с ней не разговаривал, молча ставил поднос с едой на кровать, забирал биотуалет и через пять минут ставил обратно.

Когда Вера услышала шаги и звяканье ключей, она встала напротив двери и приготовилась к разговору. Раньше девушка боялась начинать говорить, потому что сразу вспоминала про снотворное.

Зафар открыл дверь и привычно поставил поднос на кровать. Вера немного поколебалась, но сильное желание помыться заставило её начать беседу.

Молодой человек удивлённо посмотрел на художницу и коротко ответил, что подумает. Но девушка была настойчива. Она стала говорить, что у неё не осталось чистого белья, и волосы настолько грязные, что она боится, как бы у неё не завелись вши.

От такого заявления Зафар выпучил глаза и пристально уставился на девушку. В конце концов, ему удалось разложить полученную информацию в своём мозгу по полочкам, и он пообещал устроить Вере банный день в ближайшее время.

Дверь в коридор всё это время была открыта, что оказалось большой ошибкой с его стороны. Они оба вздрогнули от неожиданного стука из соседней комнаты. Вера ясно услышала, как женский голос прокричал через дверь, чтобы её немедленно выпустили, иначе они будут иметь дело с полицией.

Зафар тут же выскочил в коридор и закрыл дверь спальни художницы на ключ. Вера прильнула к притвору и перестала дышать. Она слышала, как молодой человек принялся кричать на находившуюся за стеной женщину. Теперь девушка не сомневалась, что у неё появилась соседка. Какое-то время крики продолжались, но потом зазвучала классическая музыка, а через некоторое время снова стало тихо.

Вера села на кровать и взяла кружку с чаем. На пластиковом подносе лежала булка в прозрачной упаковке и плавленый сырок. На упаковке стояла вчерашняя дата, и она радовалась, что еда хоть и была скудной, но всё же свежей. Девушка надорвала упаковку и отломила горбушку. Допив чай с дешёвым бутербродом, Вера убрала в стол остатки хлеба и половинку сырка. По опыту она уже знала, что на обед, который по времени совпадал с полдником, принесут варёную картошку или яйцо. К ним сосиску, либо небольшой кусок курицы. Ужина как такового не было вообще, поэтому, если очень хотелось есть, она просто сосала кусочек хлеба, сглатывая вкусную слюну.

Когда музыка прекратилась, и Зафар ушёл, Вера осторожно постучала в стену. Ответа из соседней комнаты не последовало. Девушка ещё несколько раз пыталась наладить связь с любительницей классической музыки, но за стеной стояла мёртвая тишина.

Вдруг Веру осенило: «Наверно, соседке сделали укол или напоили снотворным». Ей снова стало страшно. «Почему они собирают в своём доме женщин? – начала размышлять она. – Учитывая, что Оганес восточный человек, может, он хочет устроить здесь гарем? Во всяком случае, это лучше, чем быть жертвой для пересадки органов».

Художница подошла к окну и приоткрыла створку. Неожиданно снаружи сел голубь и стал, не мигая, коситься на неё. Вера достала булку и накрошила хлеб на подоконник. Голубь начал издавать звуки, похожие на гурчание – гурррр-гуррр-гуррр. Девушка отошла в сторону, давая понять, что ему ничего не угрожает. Тогда птичка осмелела и осторожно двинулась к крошкам. Пока голубь клевал хлеб, Вера старалась не шевелиться. Ведь это была единственная живая душа в этом доме, от которой не исходило опасности. Склевав всё до последней крошки, голубь покрутился на подоконнике, непрерывно воркуя, и затем улетел.

На Веру напала тоска. Она легла на кровать и принялась думать, как ей выбраться из заточения. Всё, что приходило ей на ум, было из области фантастики, и она даже разозлилась из-за этого на себя.

Девушка снова подошла к окну и стала смотреть на двор, который был виден из её окна. Ничего примечательного там не было. Глухой забор, возле которого росли фруктовые деревья, какая-то будка, рядом сарай и сплошная тротуарная плитка. Ворота и крыльцо находились с другой стороны дома, поэтому художнице не было видно, кто сюда приезжает или, наоборот, уезжает.