Александр Хвостов - Записки Татьяны Чайкиной. Том 1

Представление было просто класс! Я давно такого потрясающего цирка не видела. Понравилось всё – от клоунады до моей любимой воздушной акробатики. Почему-то я больше всего люблю в цирке именно воздушную его часть. Наверно, потому что проделать все те кульбиты, которые выполняют гимнасты под куполом цирка, – это тоже самое, что проделать фигуры высшего пилотажа. И ты смотришь на это зрелище – и у тебя глаза и рот сами собой открываются от волнения и удивления, которые ты испытываешь, видя мастерство артистов, и понимая всю опасность их дела. Сто раз прошу извинить меня читающую публику, но я, в силу моей эмоциональности, никогда не запоминала, что видела под куполом. Так что описать эту часть я не смогу.

Но зато мы с Машулькой от души нахохотались, например, над тем, как группа дрессированных пуделей играла в волейбол. Выглядела эта картинка так: восемь пуделей стояли четыре на четыре по разные стороны волейбольной сетки. Разумеется, сетка была сделана под рост собак. Вот дрессировщик кинул одной собачьей команде мяч – она его подхватывает носами, посылает противникам, те отбиваются, иногда и первая, и вторая команда получала голы… Словом, хохма была просто уморительная! Но не менее сильно мы смеялись над тем, как медведь рисовал портрет одной из зрительниц. Ей-богу! Сидит косолапый перед мольбертом, напротив него – девушка, и вот мишка, держа в лапах кисточку, рисовал эту девушку. Что у него из этого вышло – один бог знает, но у нас с Машей была просто дикая, как она сказала, уваляшка. Словечко, кстати, довольно забавное! Вечер был тёплый, но нежаркий – гуляй не хочу! И вот, выйдя из цирка, мы с Машей пошли гулять не спеша по вечернему городу, болтая о самых разных мелочах… Однако того, чего я ждала от Маши, я пока не услышала. Ничего, подождём! Время ещё есть. Устав, наконец, мы поймали машину и поехали восвояси.

После похода в цирк мы с Машей все следующие две недели уже более активно искали интересные мероприятия, куда бы мы могли ещё пойти. В самом деле, скучно тупо только и делать, что ходить на пляж, после купания идти в гостиничный буфет жрать, потом отлёживаться в номере, как коровы на лугу до той поры, пока жара не схлынет… Хотя насчёт коров я, пожалуй, круто погорячилась. Да, после завтрака мы отдыхали, но даже отдыхая, мы то читали, то я Машу учила вязать (ради чего она во время одной из прогулок купила спицы и нитки в магазине «Мастерица»!), то она меня учила рисованию… Так что праздно мы точно не лежали. Впрочем, если на улице было не так жарко, мы тогда ходили гулять до самого обеда. Чаще всего мы гуляли по набережной, смотрели новые работы художников. Однако иной раз могли и в город выбраться – глянуть, что там есть интересного. Так, совершая эти городские вылазки, мы один раз наткнулись на афишу, где говорилось о концерте здешней бардессы Марианны Великановой в доме культуры (кстати говоря, хороший концерт был: и сама певица была весьма красивой, светловолосой женщиной, с приятным, глубоким голосом, и песни были разноплановые, душевные!), второй раз нас пригласили на экскурсию по городу (тоже не зря пошли: паренёк-гид и историю города хорошо знал, а главное – разговор его был свободным, лёгким, интересным… Не было ощущения, что ты сидишь на скучной лекции), третий раз мы увидели афишу с рекламой новой нашей любовной мелодрамы – и пошли в кино… Так что, как можно видеть, мы время зря не тратили.

Я бы очень попросила читающую публику понять правильно мои слова, которые я сейчас напишу, и не относиться к ним, как к откровениям сумасшедшей! Слава богу, с рассудком у меня полный порядок. Впрочем, если кто-то всё же подумает наоборот – пусть это останется на его совести. Однако пусть этот человек имеет ввиду: если он дерзнёт сказать свои мысли в слух и оскорбит меня или Машу, то я в долгу не останусь, как пить дать.

Прошла неделя, которую мы с Машей провели вместе. Не знаю, как ей со мной, а мне с ней эту неделю было хорошо! Я поймала себя на такой мысли, что я полюбила эту девочку. Господи! Если бы ты мог её сделать моей дочерью, я бы была тебе благодарна до самой смерти. Чего бы я ни отдала за то, чтобы по-матерински заботиться о ней, любить её, ласкать, плакать и смеяться с ней, жалеть её и помогать ей во всём, в чём смогу… Словом, делать всё то, что должна делать каждая настоящая мать! Кто-то, наверно, скажет, что я просто пожалела сиротку. Пусть будет так, если ему так хочется понять мои чувства! Мне не стыдно будет это сказать в глаза данному человеку, потому что я сама хлебнула этого житья с лихвой. Равно, как мне не стыдно сказать то, что я боюсь одинокой старости и всей душой не хочу после отпуска возвращаться в пустоту, в квартиру, где больше никого отныне нет. Знаете, когда-то у одного японского поэта я прочла такое хокку: