Ольга Грачева - Агния и Северный город

– Видишь, там за окном все празднуют Новый год? А что такое этот самый год? Можешь ты его потрогать, понюхать, разглядеть? Что ушло и что пришло?

– Ну, не знаю, к чему вы клоните. С праздниками понятно – это условность. Чтобы считать было удобнее. Думаю, больше ничего за ними и нет. Но картина-то была вещественная, и даже прям тяжелая. – я потерла ушибленный лоб.

– То есть Новый год не материален, так?

– Ну, так. И что с того?

– Не торопись, ответь еще: слова, я говорю, ты слышишь. Но где они? Их можно увидеть, потрогать, попробовать на вкус?

– Не томите, вы ведете к тому, что есть материя и нематерия. Так? И при чем тут наш конкретный случай?

– Все верно. Это изображение показало и проявило себя в материи, когда было нужно, но сама она, как, кстати, и язык, и искусство в целом, а так же мораль, свобода, вера, любовь – не материальна. Слово можно облечь в букву, написанную в книге. Но оно останется словом. Образ того, кто был тебе явлен НЕ материален. Он свободен от наших мер пространства и времени. В одной умной книге сказано: «ни стенами, ни дверями, ни запорами, ни печатями… и пребывают в местах, постигаемых только умом».

– На сказку похоже. Маловероятно. Думаю, у вас нервное истощение. Вот и все. А картину умыкнули ушлые работнички.

– А что не так со сказками? Ты в них не веришь?

– В детстве, наверно, верила, но не сейчас же. Я учусь в медицинском колледже. Мы режем то, что было живым и стало мертвым. Я знаю, как устроен человек изнутри. Могу рационально объяснить вам все, что захотите. А сказки – это для малышей. Не серьезно.

– Объясни мне любовь.

– Проще пареной репы: инстинкт размножения, гармоны – вот и вся любовь.

– А как же любовь брата к сестре, друга к другу? Любовь к животным? Любовь к искусству? Любовь к жизни?

– У всего есть объяснение. Не морочьте мне голову. Вы из секты какой-то, да?

– Нет, Ага-Яга. Я из сказки, в которую ты почему-то не веришь, хотя сама уже несколько дней являешься ее участницей. Мир не плоский и он вовсе не так прост, как несчастная лабораторная лягушка. Есть и другая его грань, не учитывая которую, можно здорово ошибиться. Например, вовремя не сделать пересадку.

Пока я собиралась что-то возразить, форточка с шумом распахнулась и разбилась о стенку, на пол вместе со стеклами приземлилась маленькая белая горлица, к ее лапке была привязана красная лента. Дед Мороз охнул, поднял птицу, отцепил ленточку, из нее извлек крошечную записку.

– Мне надо торопиться, спасибо тебе за приют. Мы еще обязательно встретимся, не забывай того, кто был на картине, и этот наш разговор! Мало знать, надо верить! Надо верить! – он схватил свою сумку и выбежал за дверь, птичка почистила перья и тоже покинула мои апартаменты. Я подбежала к окну, чтобы глянуть, куда же припустил мой чудноватый знакомец. У главного входа его ждала тройка лошадей, запряженная в сани. Когда Николай Иванович подбежал к своему замысловатому транспорту, ему навстречу встала девушка и подала посох. Сквозь разбитую форточку я отчетливо слышала звон бубенчиков, тройка рванула с места, и Дед Мороз эффектно скрылся за поворотом. «Может, это у меня проблемы и мне к доктору пора?» Я встряхнула головой, упала на кровать и какое-то время пробыла в забытьи. Давно рассвело, в окно дуло. Пробуждение оказалось неуютным.

– Алло, ресепшен? У меня в номере форточку ветром разбило. Замените? Спасибо. Я пока пройдусь.

Странные события, неоднозначные разговоры, – надо было срочно поговорить с кем-то вменяемым. Я набрала номер Абишага Абрамыча. Он, как ни странно, не спал:

– Здравствуйте, и вас. Спасибо. Того же. Шишка? Ну поменьше вроде. Сейчас фотку скину. Мазь? Да, мажу, мажу. Помогает, конечно. Куда посоветуете сходить? Да, пишу адрес. Хорошо. На связи! – завершив разговор, я взглянула на себя в огромное зеркало на стене и вопросила: «Ну и зачем ты ему про мазь наврала?» Отражение пожало плечами. Аби посоветовал сходить в театр, здание которого располагалось неподалеку. Подходящее, на мой взгляд, платье лежало в самой глубине рюкзака «на всякий случай». Откопав его, я поскорее переоделась, распустила волосы и направилась за глотком высокого искусства. Селфи мое, кстати, менеджера не порадовало. Он сухо ответил: «Лечитесь».

– И не подумаю, само пройдет! – решила я. Куртка-дутыш, шапка-ушанка и угги отлично дополнили мой изысканный наряд. Меня терзали сомнения, а работает ли утром 1 января театр? В афише было указано, что есть сеанс на 11 часов, давали фольклорную постановку. Побродив немного по центру городка в ожидании указанного времени, я здорово проголодалась и заглянула в кафе.