Милана Фелиз - Так случилось

– Понесла вне брака, шалава! Убить её и нерождённого ублюдка! Смерть грязной скотине! Потаскуха! Дрянь! У неё в пузе выродок! – слышалось вокруг.

Лену привязали к столбу, стоявшему посреди грязной улицы с низкими домами из серого кирпича. Стены домов покрывал плотный слой плесени, зиявшие дыры вместо окон, будто десятки глаз, с осуждением смотрели на блудницу, а двери шатались на петлях и скрежетали, выкрикивая самые мерзкие слова на своём языке. Повсюду были видны выражавшие омерзение человеческие лица с засаленной кожей. Эти лица уже не имели ни пола, ни возраста, они слились в разномастный калейдоскоп злобы и жестокости. Рядом со столбом лежала груда камней, которые должны были стать орудием наказания.

– Кто первый? – спросил мужчина в кожаных сандалиях. – Кто хочет наказать эту девку за её распутство?

Толпа стихла. Среди мрачных лиц промелькнули растерянность и смятение, но внезапно откуда-то появилась продавщица томатов и схватила камень.

– Чего стоите? Этой дряни среди нас не место! – закричала она и швырнула булыжник в грудь жертвы.

Милена захрипела и резко дёрнулась под общий вскрик сборища. В этот же миг десятки грязных натруженных рук потянулись к камням, и на Лену обрушился град булыжников. Люди, почувствовав собственную власть над судьбой грешницы, решили незамедлительно воспользоваться своей безнаказанностью. Нескончаемый поток ударов превращал когда-то прекрасное лицо и тело в сплошное месиво рваной плоти и крови.

Невинное создание, скрывавшееся в чреве, оказалось полностью беззащитным перед людской ненавистью. Милена плакала, мечтая защитить живот от ударов, но за спиной её руки были крепко привязаны к столбу. Мать не чувствовала, как камни рвали на части её грудь, лицо, плечи и ноги, казалось, собственная боль исчезла и померкла. Лену полностью захлестнула боль плода запретной любви, который сначала метался, а после застыл в холодном оцепенении и ожидании собственного конца. Узница почувствовала, как крохотное сердечко раскололось на тысячи мелких осколков. Они врезались изнутри острыми копьями и разодрали нутро.

«У него голубые глаза…» – пронеслось в голове у Лены, прежде чем тьма поглотила её сознание полностью.

Лена проснулась от сильной боли внизу живота, словно кто-то вонзил кинжал, пытаясь уничтожить зародившуюся жизнь внутри материнской утробы. Гриша мирно спал рядом, в то время как Эстрэлла, сидя на подушке, пристально смотрела на скорчившуюся хозяйку.

– Гриша, Гриша! Ребёнок!

«Милена, Лена, милая, прости за всё… Так хочется объясниться, но уже поздно. Столько воды утекло, но знай: ты была самым прекрасным цветком в моей жизни. Я буду любить тебя вечно…» – на экране телефона высветилось сообщение от Дмитрия.

Лена потянулась всем телом, а затем обняла мурчавшую Эстрэллу.

– Вот дурной… Пять часов утра, а он снова за своё. Но я, как Скартетт О'Хара, подумаю от этом завтра, – промычала она сквозь сон.

Тело Милены затекло из-за неудобной позы. Позвоночник, ключицы и поясница больно упирались в твёрдую холодную поверхность. Девушка попыталась шевельнуться, но её ноги и руки связывали тугие узлы верёвок. Обнажённая, она лежала в сырой и тёмной пещере на каменном алтаре. Её чёрные непослушные волосы спутались и лезли в нос и глаза, отчего каждый вздох давался с ещё большим трудом.

– Где я? – закричала она грубым голосом на языке, который был мелодичен, но непривычен слуху.

Внезапно послышался злобный старушечий смех неподалёку, и через пару мгновений перед глазами появился горящий факел в дряхлой руке.

– Жрица огня… – ехидно прошептала незнакомка с длинными седыми волосами и осветила смуглое тело жертвы. – Как же долго я ждала этого!

Тусклые зелёные глаза довольно прищурились, и сморщенные губы расползлись в недоброй улыбке, обнажив ряд гнилых зубов. Старуха обнюхала горбатым носом лицо Милены, а затем медленно провела острым ногтем по ложбинке между маленькими аккуратными грудями пленницы.

Снаружи послышались чьи-то торопливые шаги, и в пещеру вошёл сгорбленный длинноволосый старик в сером одеянии.

– Чего ты так долго? Всё уже готово! – женщина воткнула факел в землю и вытащила откуда-то тяжёлую глиняную чашу.

– Потерпи, моя любовь, скоро получишь всё, о чём так мечтала, – отозвался старик и приблизился к алтарю. Его светло-голубые глаза с любопытством разглядывали Милену, а руки теребили длинный кинжал с украшенной мерцающими камнями рукоятью.