Виктор Песиголовец - Смертная тоска по нелюбимой женщине. Рассказы и были

В кухне Толик поставил на стол початую бутылку водки.

– Может, примешь, Сергеич? – предложил он. – Авось, полегчает.

Путинцев отрицательно покачал головой.

– Да ты че, боишься? Зря! Пей! Уверяю, тебе это не повредит. А вообще, как хочешь. Дай-ка стакан!

Толик сидел целый час. Вылакав всю водку, он без умолку болтал о политике, о погоде, о ценах на харчи и о кознях своей «безмозглой» супруги Ларисы. А потом, заглянув в глаза, Путинцеву, заявил:

– Все они, Сергеич, эти бабы – мрази! Вон хоть бы и твоя Верка. Ты тута парализованный, а она…

Аркадий Сергеевич вскинул вверх свою действующую руку. Этот жест, видимо, означал удивление или даже возмущение. Но сосед не обратил на него никакого внимания. Продолжил:

– Да ты, Сергеич, ничего не знаешь! А мне Лариска все рассказала, она же вместе с твоей в интернате работает. Верка-то с замом директора спуталась! Да, да, и не пучь глаза! Этого зама, Евгения Моисеевича, на днях жена из дому вышвырнула. И на развод подала. Ему теперь и жить-то негде – хата ведь у его бывшей супружницы того, по дарственной ей от покойной бабушки досталась. Так этот Моисеевич теперя себе бабу ищет с квартирой. Вот и решил, что самая подходящая – твоя Верка. Ты-то вроде уже как не в счет…

Тут Толик спохватился, понял, что брякнул лишнее. Но уже было поздно. Лицо Путинцева побледнело, как полотно, а скулы стали серо-желтыми.

– Так я это, Сергеич, пойду, – Толик, не смотря на свой хмель, проворно подхватился и рванул к входной двери. – Ты, смотри, того, не бери в голову, понял? Может, люди брешут насчет твоей Павловны…

Расстроил сосед Аркадия Сергеевича своей глупой болтовней. Ну, надо же такое наплести! Он, конечно, не поверил Толику. Ни одному его слову не поверил. Вера Павловна никак не могла на такое пойти. Да еще с кем – с этим бабником и прощелыгой Евгением Моисеевичем… Хотя с другой стороны ей-то всего сорок восемь годков и, наверно, еще хочется бабьего счастья. А какое ей счастье с ним, жалким паралитиком? Но нет, клевета все это, навет бессовестных людей! Или бред пьяного Толика. Вера Павловна – женщина серьезная. За ней в молодости ничего такого не водилось, а уж теперь о том и речи быть не может.

Аркадий Сергеевич попытался успокоиться. Вместо двух сигарет, выкурил подряд три. И это ему помогло – желтизна со скул сползла, лицо приобрело более жизненный цвет. Путинцев доковылял до гостиной и забылся там, растянувшись в кресле перед телевизором.

В этот раз вечером первой появилась дома Танька. И опять под хмельком.

– Что смотришь, батя? – промямлила она недовольно отцу, узрев в его глазах немой укор. – Ну, выпила, ну и что? Мне так легче на душе.

И пошла на кухню греметь кастрюлями – искала поесть. Искала долго, потому что, видимо, не там. Не в холодильнике и не в духовом шкафу была еда, а прямо на столе: суп – в кастрюле, курочка – в сковородке.

Часов в восемь пришла и Вера Павловна. Как всегда, с сумками.

– Ты как, Аркаша?

Он кивнул головой, дескать, все в порядке.

– Что, опять почти не прикасался к еде? – голос жены был тихим – устала. – Ну, ладно, сейчас выпьешь свои лекарства, а потом я тебя покормлю. Я такие хорошие сардельки купила…

Через полчаса Аркадий Сергеевич, слюнявясь и давясь, жевал толстую сардельку, а супруга крутилась рядом.

– Тут такое дело, Аркаша, – вдруг проронила она, опустив глаза. – Хочу с тобой посоветоваться… Наш Евгений Моисеевич, заместитель директора, остался без крыши над головой. Ну, какая-то размолвка у него случилась с женой, дело дошло до развода… И директор интерната попросил меня приютить Евгения Моисеевича… На время. Дескать, у вас места много, квартира трехкомнатная… Если я откажу, то, сам понимаешь, могу и работу потерять. А куда я пойду? Кто меня в таком возрасте возьмет? Тут молодые устроиться не могут… Так что, Аркаша, пусть Евгений Моисеевич поживет у нас немного?

Путинцев лишь согласно кивнул.

– Так он тогда завтра вечером к нам переберется, – затараторила Вера Павловна. – Я его в гостиной поселю. А сама в Танькину комнату переберусь. Там места много.

– Старая шлюха!

Вера Павловна и Аркадий Сергеевич разом подняли глаза: в дверях кухни стояла Танька и презрительно усмехалась.

Ночью Путинцеву так и не удалось уснуть. У него перед глазами почему-то все время стояла одна и та же картина: презрительно ухмыляющаяся Танька в дверном проеме кухни.

Утром, выкурив пару сигарет, Аркадий Сергеевич приковылял на кухню. Присев на табуретку, он уставился в окно и долго смотрел на заснеженную улицу.