Виталий Листраткин - Книга искушений

Коренастый главарь промолчал.

– Представь, что стоишь на крыше шестнадцатиэтажного здания, – продолжал тощий. – Какими ты видишь людей? Маленькие такие, да? А представь, как они выглядят с еще большей высоты, из вертолета?

– Букашки, – проронил Гвоздь.

– А из космоса? Из другой галактики? Кто они будут? Атомы?

– Наверное.

– И кого, по-твоему, интересует судьба миллиардов этих атомов? Кому мы нужны, чтобы за нами наблюдать, причем за каждым по отдельности, да еще и вмешиваться в наш земной путь? И это при том, что жизнь каждого отдельного человека в планетарном масштабе – краткий миг из ниоткуда в никуда…

– Что же тогда Бог?

– Бог – это гармония. Видишь ли, Вселенная устроена по определенным законам. Гармония приводит в баланс две чаши: добра и зла, которые неизбежно присутствуют в жизни любого человека. Если ты вписываешься в этот баланс, у тебя все идет хорошо: чаша добра заполняется позитивом, у тебя появляется нормальная работа, деньги, рождаются дети, потом ты нянчишь внуков и умираешь с чувством успешно выполненной миссии… А в чаше зла присутствуют всякие мелочи, типа досадного пробитого колеса. Но если ты добровольно начинаешь пихать в чашу зла всякие глупости, то очень скоро придут неприятности.

– Это ты сам придумал или подсказал кто?

– Человек всю жизнь идет по пути познания, расширяя границы своего восприятия, как будто фонариком выхватывая истину из кромешной мглы…

– «Фонариком», говоришь… – ухмыльнулся Гвоздь. – Это водкой, что ли?

– Водка – посох на тернистом пути странника, – очень серьезно ответил напарник.

– А как же войны, убийства? Их же тоже верующие совершают. Это что, тоже часть гармонии?

– А ты как думал, – подтвердил Археолог. – Конечно часть. Вообще, существуют два уровня гармонии: внутренняя и внешняя. Для удобства восприятия можешь представить их сферами, где внутренняя гармония – субъективное восприятие мира, она же «гламур», и внешняя гармония – объективная действительность, законы, согласно которым устроен мир. Именно внешнюю гармонию называют дискурсом.

– То есть, дискурс – вечные ценности, а гламур – модная ерунда, которую люди понапридумывали для своего удовольствия?

– Совершенно верно.

– Но кто изначально создал эти законы Вселенной?

– Не знаю, – вздохнул Археолог. – Что есть наш мир? Быть может, мы просто аквариум, который стоит в офисе у какого-нибудь прораба Ебантеева… Просто так, ради забавы… И, вполне может быть, наш аквариум когда-нибудь надоест своему хозяину, и он швырнет его с шестнадцатого этажа вниз… И все, хана Вселенной.

– Ладно. Хорош базарить – дело ждет.

Но молчал доходяга недолго. Через несколько минут опять побеспокоил своего патрона.

– Слушай, Гвоздь… Тут у него какой-то тонкий шланг…

– Какой шланг?

– Не знаю… Под рукав идет…

– Так выдерни его, если мешает… – огрызнулся Гвоздь. – Тупой что ли?

Дылда замолчал, выдернул пластмассовую трубку и содрал массивный золотой браслет с руки покойника. А с другой руки снял настоящий «Ролекс», с пальца – перстень, с шеи – красивую золотую цепь. Из карманов пиджака вытащил пачки долларов.

Обобрав мертвеца, перебрался к бару. Взял из зеркальной стойки бутылку «Джонни Уолкер». Посмотрел на свет. Мутно-красная жидкость сквозь стекло обещала забвение. Достал из бара два хрустальных бокала и весело предложил:

– Спрыснем дельце?

Гвоздь неожиданно согласился. Археолог мигом открутил золотистую башку «Уолкеру» и плеснул каждому по сто грамм. Не чокаясь, гробокопатели опрокинули напиток внутрь. Спиртное приятно обожгло горло и уверенно опустилось в желудок. Захорошело…

– Вот за что люблю «Уолкер» из всех сортов виски – самогонкой не шибает, – удовлетворенно произнес дылда. – Поверь, друг, очень неловко приобрести бутыль импортного пойла за полтора косаря, чтобы потом морщиться от омерзительного вкуса. А морщиться надо – организм требует.

– Ты-то откуда знаешь? – вместо закуски Гвоздь прикурил сигарету.

– Хм… Откуда… – поддатый Археолог всегда становился уверенным и разговорчивым. – Ты думаешь, я всегда занимался тем, что грабил чужие могилы? Я когда-то считался ведущим сотрудником нашего института… Шел на докторскую, ежедневно долбался с ней с восьми до восьми. Выходные? У меня их не было. И каждый день похож на другой. Но цель стоило того: тема диссертации была, без ложной скромности, просто гениальная! Грамотно ее раскрыть – и не то, что степень доктора наук, государственная премия была бы в кармане, однозначно! Этот труд автоматически причислил бы меня к рангу маститых ученых, а то и академиков. В общем, я работал как сволочь. Иногда даже думаю, что впал в грех Гордыни, полагая себя самым гениальным и удачливым среди прочих ученых, когда кажется, что ты круче всех и так будет всегда… Возомнил себя Богом, короче. Знаешь, как это бывает?