– Да, звучит нелепо, согласна. Но это так.
И Натэлла начала говорить фразы, которые всегда говорил Серёжа, и рассказывать то, что мог знать только он. В какой-то момент Маша увидела в глазах этой женщины своего любимого человека. Натэлла обняла Машу, и та, закрыв глаза, почувствовала, что её обнимает Серёжа.
– Маруся, я не знаю почему выбор пал на эту женщину, но я рад, что хотя бы так могу сказать, что люблю тебя и попросить прощения.
Маша долго рыдала. Она обнимала эту незнакомую женщину, но чувствовала в ней что-то родное. Потом она успокоилась и стало тихо на душе. Ушла эта невыносимая пустота. Душа заполнилась радостью и умиротворением.
Маруся стала часто приходить в эту арт-студию. Ей нравилась Натэлла. К тому же, она знала, что через неё она может поговорить с любимым.
Отныне эти две женщины были связаны одной нитью – Серёжей.
Странная трагедия произошла однажды ночью в ювелирной лавке. Молодой человек, который хотел ограбить лавку, был найден мёртвым.
Давид Маркович Бромберштейн, хозяин лавки, пришёл на своё рабочее место по обыкновению за час до открытия. Когда он отворил дверь, увидел на полу тело человека в луже крови. Он незамедлительно вызвал полицию.
Группа полицейских и криминалистов осмотрела место преступления. Предварительное заключение было таковым, что молодой человек не был убит, но обстоятельства его смерти были очень странными.
По всем признакам он хотел ограбить лавку. На нём были чёрные хлопчатобумажные перчатки и чёрная маска-шапочка, а в его сумке находились значительная часть украшений и большая пачка денег. Но при этом его тело было расположено так, словно он случайно упал и ударился головой об угол витрины.
Вот странно, да? Человека никто не толкал, он сам упал. Пришёл грабить, упал и умер.
Давид Маркович подтвердил, что всё содержимое сумки грабителя принадлежит ему и ничего не было вынесено за пределы лавки.
– Скажите, Давид Маркович, а мог кто-нибудь находиться в лавке помимо грабителя? – предположил оперуполномоченный Шпигель. – Может быть, его всё-таки кто-то толкнул?
– Ну, шо вы, господин офицер, не делайте мне нервы. Это вряд ли могло быть. Хотя я уже ни в чём не могу быть уверен.
– Я вот тоже думаю, что, если бы был кто-то ещё, он бы позарился на украшения. А тут нет. Чертовщина какая-то.
У самого Бромберштейна было железное алиби – на выходные он всегда уезжал к дочке и внукам, за город. Тем более что все в городе знали дядю Даву как милейшего человека. Но что же или кто тогда помешал преступнику ограбить лавку?
Тщательная экспертиза подтвердила, что парню не было нанесено никаких увечий, кроме удара головой об угол витрины. Однако на полу не было найдено никаких следов жидкости или масла, на которых несчастный мог поскользнуться. И характер раны указывал на то, что толчка при падении не было.
***
– Ох, Циля, ты видишь, шо происходит в этом мире? – заговорил Давид Маркович после ухода полицейских. – Это ж надо такое! Ты могла когда-нибудь подумать об этом? Вот и я не мог. А это случилось! Нас чуть не ограбили, Циля! Двадцать лет, верой и правдой, никогда такого не было. Циля, шо творится? Куда катится этот мир?
Полицейскому Шпигелю не давал покоя этот странный случай, и он решил проследить за лавкой Бромберштейна. Вечером, когда уже смеркалось, он пришёл к лавке. Дядя Дава ещё суетился внутри с двумя посетителями. Шпигель аккуратно открыл дверь чёрного хода, тихо вошёл и спрятался за шторкой в кладовке. Давид Маркович закончил работу, подбил кассу и, выключив везде свет, вышел из лавки. Шпигель услышал, как повернулся ключ в замке. Он подождал ещё минут 20 и вышел из своего убежища.
Стараясь не шуметь, он на ощупь пошёл в торговый зал лавки. В темноте ничего не было видно, поэтому Шпигель споткнулся об какую-то коробку. Еле удержав равновесие, чтобы не растянуться в тёмном коридоре, полицейский схватился за портьеры. Под тяжестью весьма немалого веса Шпигеля портьеры не выдержали и сорвались вместе с гардиной прямо на голову бедняге. Шпигель заскулил от боли, но продолжил путь.
Он наконец-то добрался до торгового зала, где было уже гораздо светлее от вечерних уличных фонарей, светивших с улицы. Полицейский стряхнул с себя портьерную пыль и огляделся вокруг. То, что он увидел, заставило его кровь застыть в жилах.
Читать дальше