Вадим Панджариди - Аденома простаты

– Я подумаю, Николай Петрович.

– Не тороплю. Но лучше, Аглаюшка, думать не спеша, но поспешая. Время, сама знаешь, какое.

– Так давать им кредит или не давать? – вновь вернулся к теме прежнего разговора Борис.

– Сиди пока на жопе ровно и не дергайся. Года через полтора-два Рудольфовна свалит на пенсию. Тебя на ее место начальником нашим поставят. А там, глядишь, и в центральный офис переведут. А дальше – заоблачные перспективы. Как говорится, живи да радуйся.

– А все-таки, Нинельич?

– Посуди сам. Кредит эти хуеплеты не вернут, это стопудово. По карманам распихают и свалят куда-нибудь. По всему видно. Расплатятся с нами своими говенными бульдозерами и сраными экскаваторами. И стройкой, где вместо десяти этажей – один, да и тот не достроен, туда кошки умирать ходят. Это в лучшем случае. И всю эту херню на тебя повесят. Что делать со всем этим добром будешь? Покупателей искать? А кто все это купит? Дураков нет.

– Да-а-а, картина маслом. Обрадовал. «Левиафан» какой-то, – вспомнил он недавний страшный фильм.

– А тебя еще во взяточничестве обвинят. Посадят еще, не дай бог. Короче, пусть идут в головной офис и там просят. Так и скажи. Письменная команда оттуда поступит – дадим кредит. Нет – значит, нет. Целее будем. Чем больше бумаги, тем чище жопа.

– Ты краски не сгущаешь? Реклама у них мощная, я видел. В документах, я посмотрел, все на месте. На стройке был, специально ездил смотреть, работа кипит.

– Все это – пыль в глаза. Видимость. Это они умеют. Ты на рожи-то их посмотри, – махнул он рукой. – Строители! Они такие же строители, как я любовник Матильды Кшесинской. Ладно, не ссы, Борискин. Наливай, чего сидишь, уши развесил? На Вол-ге широ-кай, на стрелке дале-кай гудками кого-то зовет паро-ход, – запел Глеб, подставляя рюмку. – Тебе зарплаты мало, что ли? Скромнее надо быть. Почему тара пустая?

И снова продолжил, по-камарински развернув меха:

– Под го-родом Горь-ким, где я-сные зорь-ки, в ра-бо-чем посел-ке подру-га жи-вет. В руба-шке наря-дной к своей ненагля-дной…

– Вот смотрю я на вас, бизнесменов, и мне становится смешно, – спев песню, Глеб отложил в сторону гармонь и, не дожидаясь милости от задумавшегося Бориса, сам разлил ТРН. – И образование у вас вроде есть соответствующее, и амбиции большие, и цели ставите какие-то высокие. А ума, кроме как на процентах сидеть, на марже то есть, нету. Чему вас учили¸ непонятно. Вы банки превратили в обычные коммерческие организации, типа магазинов. Купил – продал. А ведь банк – это совсем другое. В банке возможностей больше. Фантазию надо только приложить. Креатив включить. Мозги на место поставить.

– Например?

– Вот смотри. Ты, допустим, должен мне сто рублей. А я должен сто рублей Рудольфовне, та, в свою очередь, должна Розе Львовне, опять же, стольник, а Роза должна Аглае, а Аглая – тебе. Тоже по сотне, – начал считать Глеб, загибая пальцы.

– И что? – спросил ничего не понимающий Борис.

– Но ни у кого из нас денег нет, – развел руками Глеб.

– И как быть? Ты это к чему?

– Но тут появляется какой-нибудь дядя Стёпа и говорит, что хочет купить у тебя ботинок за сто рублей. Ты отдаешь ему ботинок, он дает тебе деньги. Ты отдаешь их мне. Ты мне больше ничего не должен. Я отдаю их Рудольфовне. Я ей тоже больше ничего не должен. Та расплачивается с Крокодиловной. Они квиты. Сирень отдает деньги Аглае. Они тоже квиты. Аглая отдает твой же стольник обратно тебе. Всё. Все квиты, все довольны.

– Здорово!

– Но тут опять появляется дядя Стёпа и говорит, что один ботинок ему не нужен. Он отдает тебе ботинок, ты отдаешь ему деньги. И получается, что ни у кого денег нет, но все квиты и никто никому не должен. Понял теперь, батенька?

– Понял. Интересно. Только банк здесь при чем?

– А банк должен брать с каждой операции свой процентик. На то он и банк. Допустим, десять процентов. Обычная ставка. А теперь посчитай, банкир, сколько денег ты наваришь из воздуха.

– Хм!

– А у вас что происходит? Купил доллар за 60 рублей, продал за 63. Неинтересно и скучно. Или выдал кредит – банк наварил процент, ты получил откат. Шучу, не переживай, ты мужик честный, – успокоил Глеб. – Вот и весь бизнес. Ума большого не надо. А тут искусство! Высший пилотаж! Яйца Фаберже! Поэма экстаза!

Борис почесал за ухом.

– Ты – гений, Стингер.

– Это не я придумал. Но если бы был банкиром, работал бы по этой системе. Всё чисто. Всё по закону. И объёбывать никого не надо. Вот за это мы и выпьем, Борисенко.