Катерина Калюжная - Первый день вечности

Я закричала и распахнула глаза. Сердце учащенно билось о ребра, словно я только что на самом деле пробежала марафон. Дыхание сбилось, ладони стали холодными и влажными. Я громко сглотнула, приходя в себя, и посмотрела на электронные часы на прикроватной тумбочке. На табло горели зеленью цифры – 2:09.

– Женя! – позвала я, судорожно глотая ртом воздух, почти как в недавнем кошмаре. Наверное, любимый уже давно вернулся, но решил не будить меня, посчитав, что мне важнее выспаться. Вот сейчас он войдет в комнату с неизменной улыбкой на губах, и я устрою ему настоящую головомойку за то, что дал мне проспать собственный день рождения, да еще такой важный.

Дверь не открылась, и Женя не появился на пороге. В квартире стояла странная, пугающая тишина, прерываемая лишь навязчивым грохотом басов, долетавших из соседней квартиры. Иногда до меня доносился женский смех и пьяные мужские крики. Кто-то вовсю отмечал Рождество.

Я встала на ватные ноги и побрела к выходу из комнаты. Голова кружилась, сердце отплясывало сальсу. Желудок несколько раз кувыркнулся вокруг своей оси. В квартире я была по-прежнему одна. Я подозревала это с того мига, как открыла глаза, но, убедившись, ощутила не волнение, нет… Скорее, это была самая настоящая паника. Я тяжело рухнула на пол, обхватив колени руками. Прежде никогда Женя не заставлял меня ждать. «Наверное, он звонил или написал СМС, – родилась в голове спасительная мысль. – Но я не услышала незатейливой мелодии мобильного, потому что очень крепко спала». Я снова вскочила и бросилась в прихожую, где одиноко валялась моя сумочка. Найдя телефон, я уставилась на экран. Ни одного пропущенного вызова.

Дрожащими пальцами я нашла номер любимого в записной книжке. Набрать его на память я не могла. Иррациональный страх сковал все мои члены, и я забывала даже дышать.

«Абонент не отвечает или временно недоступен…» Холодный женский голос говорил безразлично, не понимая, какое значение слова имеют для одной перепуганной насмерть девчонки.

Несколько минут я стояла на месте, погрузившись в транс отчаяния. На память пришел недавний сон. В нем я испытывала почти то же, что и сейчас, разве что страха меньше, а тоски намного больше. Пройдясь из угла в угол раз пять, я нервно сосчитала до двадцати, пропустив половину цифр, и, глубоко вздохнув, набрала номер Севы. Больше с моей проблемой обратиться было не к кому. Если что-то произошло с Женей, так кому, как не его лучшему другу, или, как они любили называть друг друга, кровному брату, знать, что приключилось.

Я ждала гудков тридцать, но Сева не ответил. Я пыталась успокоить себя, раз за разом повторяя, что Басаргин либо не слышит звонка, кувыркаясь в объятиях очередной красотки, либо пьян в стельку и спит крепким сном невинного младенца, но логические доводы сегодня не действовали.

Еще недавно время тянулось, словно резиновое, теперь же оно понеслось галопом. Половина третьего… Три… Полчетвертого… Четыре…

Каждые пять минут я звонила по очереди то Жене, то Севе, но результат был прежним. Телефон любимого был выключен, а его друг не отвечал. Если два часа назад меня с головой накрыла паника, то сейчас это был настоящий нервный шок. Я либо сидела, уставившись в одну точку и ни о чем не думала, прислушиваясь к бешеному галопу сердца, либо металась по комнатам, включая и выключая свет. Раза три я выходила на лестничную площадку. Один раз даже выскочила на улицу, прямо в платье и тапочках.

В пять я схватила пачку сигарет и впервые в жизни закурила. Отец и Женя любили говорить, что никотин успокаивает нервы. Прежде я в это верила, но сейчас решила попробовать. Кроме кашля, который не останавливался минут десять, я ничего не почувствовала. Я вытащила из бара бутылку коньяка. После одной стопки голова закружилась, а паника подкатила буквально к горлу. Я снова взяла телефон и начала безостановочно звонить Жене, примерно раз в десять минут отвлекаясь на Севу. Вскоре и второй абонент стал недоступен. Я знала, что сама довела аппарат друга до разряженной батарейки, но мое состояние от понимания сего факта не улучшилось.

В шесть наконец легли спать неугомонные соседи. Стихли басы и смех. Я осталась совершенно одна со своим горем. Никогда не думала, что в огромном мегаполисе можно быть такой одинокой. Я больше не металась взад-вперед и никому не звонила, просто сидела, сжавшись в комочек в огромном кресле в гостиной, и тихо плакала. Я ждала новостей и рисовала в уме ужасные картины. Я знала, Женя не оставил бы меня одну в день рождения, если бы не случилось что-то очень плохое. Как хорошо, что в юности мы не обладаем достаточным багажом знаний и жизненного опыта, которые позволяют людям более зрелым выдумывать катастрофы и апокалипсисы на ровном месте, в деталях визуализируя их перед мысленным взором. Если бы я имела хоть малейшее представление о реальных опасностях, грозящих каждому, кто вышел из дома, то, наверное, сошла бы с ума в ту ночь. А так мои мысли метались между «мне страшно» и «где же Женя», иногда устремляясь к другим, более взрослым женщинам или страшным дядькам в дорогих костюмах, которые могли сотворить с моим любимым то, не знаю что. Конечно, порой в мою голову заглядывали дикие мысли об автокатастрофах, бандитах, вооруженных ножами или пистолетами, и иных подобных страшилках больших городов. Но я быстро отгоняла их от себя. Подобное может произойти и происходит каждый день с кем-то другим, но не со мной и не с моим любимым мужчиной. Смерть ходит где-то по свету, но не в этом районе, не на этой улице, не рядом с нами.