Екатерина Жукова - Последняя игра

Мы вышли из кабинета, спустились вниз, забрали чемоданы и отправились на подземную парковку. За все это время мы не сказали друг другу ни слова, нас постоянно окружали посторонние люди. Но это и к лучшему, так как я не знала, что сказать. Я была в шоке от произошедших событий. Осознать и принять то, что мой отец больше не главный в своей империи, я никак не могла. Все рухнуло в одно мгновенье!

На парковке нас ждал отцовский Land Rover черного цвета. Как только мы сели в машину, папа нарушил затянувшееся между нами молчание:

– Ну что, домой?! – он произнес это с улыбкой на лице, но в его взгляде проскользнуло что-то едва уловимое, от чего в моем сердце поселилось некое беспокойство.

– Да, – я ответила шепотом и отвернулась к окну.

Мы ехали молча. Я понимала, насколько папе тяжело, и решила не терзать его вопросами о том, как все это могло случиться. Я надеялась, что позже он сам мне все расскажет. Мы очень близки с отцом! Так было с самого детства. Я доверяла ему все свои маленькие детские секреты. И когда я выросла, ничего не изменилось. Мы по-прежнему с ним хорошие друзья. Мне повезло, у меня уникальные родители! Наши отношения настолько доверительные и пропитаны уважением по отношению друг к другу, что этому могут позавидовать очень многие семьи.

В какой-то момент, выйдя из состояния задумчивости, я поняла, что мы едем совсем в другую сторону от нашего дома. Мы въехали в новый спальный микрорайон, заполненный высотными домами. Никогда не была тут раньше.

Вдруг, до меня стало доходить очевидное, я повернулась к отцу, и на моих глазах уже были слезы. Последние капли надежды таяли.

– Дома больше нет, да пап? – слезы потекли по щекам, и голос задрожал от волнения.

– Цветочек, – ласково произнес он. На его лице я прочла сожаление. – Дом там, где мы все вместе, – он продолжил едва слышно: – Мне очень жаль, но его тоже пришлось продать.

Я тяжело вздохнула, отвернулась к окну и больше ничего не стала спрашивать.

Мы подъехали к высокому дому, отец припарковался. Все это время я сидела и плакала. Я не могла принять тот факт, что нашего дома у нас больше нет. Дом, в котором я выросла! Сколько хороших воспоминаний он хранил? И я больше никогда не смогу его увидеть!

Отец достал чемоданы, и мы направились в новый дом. По пути мы продолжали молчать. В лифте он нажал кнопку двадцать первого этажа, прямо как в офисе, тот же этаж.

Когда мы вошли в квартиру, нас встретила тишина. Я ожидала, что мама с восторгом будет меня встречать, но дома никого не оказалось.

– Пап, а где мама?

– Мы сейчас к ней поедем, – тихо и спокойно произнес он.

– Куда? – выпалила я.

– Мама…, – он замялся, но продолжил говорить: – Она заболела.

Отец заволновался, подошел и обнял меня так крепко, что из его объятий было не вырваться. Только я и не собиралась на свободу. Очередная волна слез накатила, я знала, то, что я сейчас услышу, мне не понравится.

– Она не хотела тебя расстраивать. Тем более, что после второй химии ей стало лучше.

Услышав слово «химии» внутри меня все задрожало и перевернулось. Слезы полились сильнее.

– У нее рак? – я уже знала ответ на этот вопрос.

– Да, рак крови, – слова отцу давались тяжело. Он держал себя в руках, но я знала ему так же больно, как и мне, а может еще больнее.

– Я хочу поехать к ней прямо сейчас! – я сорвалась на крик. Эмоции настолько сильно захватили меня, что я уже не совсем себя контролировала.

– Да, конечно.

По дороге в больницу мы не говорили. Я не могла произнести ни слова! Слезы – это все, на что я была способна. Не помню, когда я плакала в последний раз. Моя жизнь до этого дня была безоблачной. Поводов для слез не было.

Мы шли по коридору в больнице, отец немного впереди, а я за ним. Все внутри сжималось от тревоги и дурного предчувствия. Эти чувства для меня были новыми, таких я не знала ранее. Когда мы вошли в палату, мама сидела, полулежа в кровати. Она была очень худая, и на ее голове почти не осталось волос. Это была уже не та эффектная женщина с безупречной прической и макияжем. Увидев меня, она подалась вперед. Я кинулась к ней, сжав ее в своих объятиях. Мне казалось, если я разожму свои руки, обнимавшие ее, то она исчезнет.

Так и произошло! Через шесть дней мама умерла!

Большей боли я не испытывала в своей жизни! Мир рухнул! Все вдруг стало неважным и ненужным. Казалось, эту боль невозможно пережить никогда. Ни дня без слез и горя, съедавшего меня глубоко изнутри.