– Летом здесь приятнее: зелено, мамаши с детьми гуляют, подростки играют в фрисби. А ещё здесь много уток.
– Сейчас тоже неплохо. Для зимы. Готов? – не оборачиваясь проговорил мужчина.
– Это нужно сделать. А вот готовым я себя не чувствую совершенно. Разве можно быть готовым к такому? Често скажу: страшно, опасаюсь и за себя, и за наших.
– Ты всегда таким был: чересчур осторожным, опасливым. Возможно, из-за этого все и началось. Если бы ты был другим, мы бы тебе не понадобились. Завалил бы тот проект, научился на своих ошибках и дальше был бы умнее, – мужчина повернулся к Вячеславу и криво усмехнулся.
– Я стараюсь сделать все от меня зависящее. От меня зависят люди, мои друзья в том числе, этим нельзя рисковать.
– Но завтра ты этим рискнешь.
– Это неизбежно. Рано или поздно мы должны были начать. Эти люди всерьез называют себя новыми дворянами. Если они дворяне, то кто мы? – Вячеслав нахмурился. – Знаешь, почему этот проспект так называется?
– Нет.
– 120 лет назад рабочие одного из заводов здесь недалеко подняли бунт против несправедливости. Тогда, ещё до революции, в России был промышленный бум. Быстро появлялись заводы, здесь у нас в Петербурге был один из промышленных центров. Конечно, место, где мы сейчас, тогда Петербургом не считалось. Это был пригород, рабочий пригород. Вдоль Невы было много заводов, некоторые из них работают до сих пор. Так вот, тогда эти заводы стремительно разрастались, крестьяне приходили сюда и становились рабочими, почти городскими жителями. За свой труд профессиональный опытный рабочий мог получать весьма приличные деньги, снимать квартиру, содержать жену и детей. Советская пропаганда рассказывала, что рабочий был нищ и убог, но таким рабочий стал уже при них. До революции эти люди требовали, среди прочего, чтобы начальники говорили им «вы», а не «ты». И в 1901 году рабочие Обуховского завода, крупного сталелитейного завода, только что получившего государственный заказ, остановили производство. Они требовали уважительного к себе отношения, соблюдения своих прав, роста объема этих прав. А после остановки производства они построили баррикады и несколько дней отбивали атаки полиции, матросов и военных. Сдались, только когда на них в атаку пошла армейская кавалерия. Это считается первым крупным выступлением рабочих в России.
– Как они говорят: можем повторить, да? – ухмыльнулся собеседник Вячеслава.
– Меньше чем через двадцать лет после этого режима уже не было. Те, кто мог прислушаться к голосу восставших и изменить что-то в стране, не сделали ничего. Царь, как символ этих бездельников, подставил себя и всю свою семью под пули.
– Так рассказываешь, будто для тебя это не просто история из учебника.
– Мой прадед участвовал в тех событиях. Вернее, был их свидетелем – молодой был для участия. Он только-только в Петербург на заработки тогда пришел, устроился на завод. Не на Обуховский, на другой. Прадед в юности опасным парнем был, долго на одном месте не задерживался. Драки, даже с ножами, тогда были частым делом в рабочих окраинах. За неделю до этих событий он повздорил с кем-то, и в пьяной драке его ударили ножом в живот. Провалялся три месяца, это его и уберегло. Сам говорил потом, что не удержался бы и поддержал обуховцев.
– Кажется, эти люди не боялись за себя драться, – для Вячеслава это прозвучало как упрек. Секундное молчание удержало от резкого ответа, даже нашлась шутка.
– Ну, 120 лет эволюции не прошли даром. Мы ведь сейчас не собираемся баррикадироваться и отбивать атаки кавалерии, сделаем элегантнее.
– А если привлечем к себе внимание, натравят на нас кавалерию, – угрюмо возвращал разговор на серьезный лад собеседник.
– У нас хороший план. Если будем его придерживаться, все пройдет как по маслу. Большую часть работы эти ребятки сделали сами: развалили все, что могли, – ответил Вячеслав.
– Всегда что-то идет не по плану. Знаешь, при совке было «Дело врачей», а у нас будет «Дело тимлидов».
– Там была политика, а у нас не политическая акция.
– Не политическая акция, но ты мне прочел лекцию о забастовке с баррикадами и боями. Или это тоже не политическая акция была?
– Да не было в Обуховской обороне никакой политической акции, у них все требования касались только их самих: уменьшить рабочий день, повысить оплату, прекратить увольнения без причин. Политика там появилась уже потом, когда советские историки писали свои диссертации, – Вячеславу стал надоедать этот спор.
Читать дальше