Светлана Данилина - Конференция

Впрочем, знакомством с Пером Гюнтом Коля похвастаться не мог. Он хотел только получить удовольствие от созерцания сверху двух стройных соблазнительных тел. Прелестницы, надо напомнить, изначально загорали нагишом – не зря же они уединились и скрылись подальше от глаз людских.

Уже издали Коля со Стасиком заметили заветную полянку и летели прямо на неё.

Подойдя поближе, они увидели два лежавших невдалеке от «делянки» велосипеда.

В сердце у Коли сразу появился и зашевелился неприятный холодок.

Встревоженный пилот подозрительно и с нехорошим предчувствием взглянул вниз и увидел в «своём» оазисе, в «своём» «парадизе», мечты о котором лелеял последние часы, четыре фигуры.

Две были в красном и синем сарафанах – нимфы или полевые русалки (кому как угодно), а две нагло облачены в военную форму цвета хаки. Красок в палитре прибавилось.

– …! Ты глянь! – только и смог растерянно сказать Стасик.

– …! Вояки! – воскликнул оскорблённый в лучших чувствах Коля. – С аэродрома своего гады прикатили!

Он с досады демонстративно низко и угрожающе-мстительно, метрах на пяти, пролетел над оазисом.

Четыре фигуры, подняв головы, посмотрели на него вверх.

Ревнивый Коля в сердцах погрозил блондинке кулаком.

Он был взбешён.

Да к тому же недавно он расстался со своей Настей, потому что увидел её на улице с другим молодым человеком. А Коля к Насте относился трепетно, можно сказать, даже любил. Ну, насколько сильно, серьёзно и глубоко, остаётся только предполагать и догадываться. Но удар по самолюбию и самооценке он схлопотал тогда хороший, увесистый и ощутимый.

Очередная «измена» на сей раз незнакомой светловолосой Дульсинеи в красном сарафане повергла его в шок и ярость.

Снаряд, словно специально, плюхнулся в ту же воронку.

Картина, увиденная под крылом, разбередила ещё незажившую и свербящую Колину рану. И жестоко напомнила о потере, а точнее, об уязвлённом чувстве попранного собственного, Колиного, достоинства.

Сильно обиженный авиатор пролетел над «местом преступления» ещё раз.

– А чё? – рассказывал он «в ходе своего визита» заворожённым слушателям на третьем этаже аэропортовской гостиницы. – Несколько килограммов у меня на борту ещё было. Я развернулся, пошёл назад – на них, открыл бункер и высыпал остатки.

И улетел, и скрылся из глаз в бескрайнем ясном голубом небе, отомстил то есть – всему неверному, непостоянному и коварному женскому роду.

Вот прямо почти бабелевская «конармейская» «Соль»: «И сняв со стенки верного винта, я смыл этот позор с лица трудовой земли и республики».

Не так трагично, конечно, поступил прямолинейный Коля, но ощутимо – опылил, так сказать. Хорошо, что только гранулами.

– Так, Коль! – возражали ему слушатели на третьем этаже. – Откуда ж они знали-то, КТО к ним приехал? Вы ж написали, что на велосипедах! И те – на велосипедах!

– А мы написали, во сколько приедем? – грозно вопрошал оскорблённый Коля.

– В шесть! – отвечали внимательные слушатели-авиаторы.

– А было пять! – обвинительно кричал Коля. – Мы ж – ради них! Спешили! Торопились! Рассчитывали!

– Ну, мало ли! Что, они вас в лицо, что ли, разглядели и запомнили? – защищали бедных Сольвейжек сострадательные зрители-соседи.

– А пусть знают! – с жаждой справедливого возмездия в голосе строчил Коля. – Нечего! Они, что? Не видели, что мы гражданские, а те военные? По самолёту что – не видно?

– Так девушки ж, Коль! Они ж не различают! Им – по барабану!

– Должны различать! Что, в школе не учились? С луны свалились?

– Так вояки ж, может, тоже что-нибудь им сбросили, пока над ними летали? И тоже договорились – встречу назначили. Как и вы! Может, они, вообще, первыми её застолбили?

– Тем более! – рычал и рокотал, как камчатский вулкан, Коля. – Ишь, какие нашлись! Тогда не надо было руками нам махать! Обнадёживать!

– Так они ж их за вас, наверное, приняли! – пытались вразумить разбушевавшегося «мавра» трезвомыслящие друзья-авиаторы.

Но Отелло был непробиваем.

– Думать надо! – упёрто твердил он и потрясал воздух своим пудовым кулаком.

О настроении Стасика повествователь умолчал. Или просто ничего о нём не знал.

Автор же додумать сей нюанс не в состоянии.

А Коля закончил прения, получил свою порцию одеколона, вытер мокрыми ладонями свежевыбритые щёки, вздрогнул всем телом, потряс головой, сказал «бр-р-р!» и убежал на свидание.

О моральном и физическом состоянии пострадавших история умалчивает. Но, надо полагать, своё неудовольствие они выразили, потому что авианачальство за тот злополучный инцидент Колю поругало и даже как-то наказало, хоть и «не больно».