1 ...6 7 8 10 11 12 ...17 – Встать, суд идёт! – эти громкие, но ненастойчивые слова судебного пристава заставили зал колыхнуться и встать. Пристав был человек пожилой, с небольшим животиком, и исполнял свои обязанности уже не первый десяток лет. Иногда он даже не помнил, как проходил день, потому что монотонное повторение одних и тех же процедур превратило его в некое подобие судебного автомата.
Хотя мест в зале было немного, половина из них были пустыми, что говорило о кажущейся заурядности рассматриваемого дела, хотя на самом деле это было далеко не так. Несколько переносов заседаний по разным причинам значительно поубавили количество публики, ждущей сенсаций и скандалов. Не было на этот раз и репортёров. Кто-то распространил слух, что подсудимый заболел и слушания снова будут перенесены. А ехать просто так на другой конец города никто не хотел.
Зал встал. Встали немногочисленные свидетели, которых наконец-то удалось собрать всех вместе, встал подсудимый, одетый в простой костюм школьного учителя, встал гособвинитель, пожилой юрист в форме, которая с трудом сходилась на его дородном теле, и только охрана не пошевелилась – она продолжала стоять, как всегда, с автоматическим оружием наперевес вокруг чёрной металлической клетки. Взгляды двух десятков людей устремились в одном направлении. В дальнем конце зала открылась дверь, и в неё вошли трое – судья и два помощника. Судья была женщиной бальзаковского возраста, однако выглядела гораздо моложе. По крайней мере, сорок пять ей бы никто не дал. Взбитая причёска из крашеных волос шла её округлому лицу с чистой, гладкой кожей. Брови были аккуратно подстрижены, а губы накрашены нейтральной, слабо-розовой помадой. Очки говорили о том, что у неё было слабое зрение, но они были так аккуратно сделаны, что не сильно бросались в глаза и их тонкая изящная дужка шла ей, хотя многие за спиной говорили, что эти очки превращали её в сову. Фигура судьи уже давно начала терять формы идеальной женственности, но она упрямо старалась затянуть её в приталенный пиджачок со строгим отворотом и юбочку-трубочку до колен, как у молоденьких девушек, работающих секретарями в больших трансконтинентальных компаниях. Звали её Худякова Варвара Сергеевна, и в этом здании, пожалуй, не осталось почти никого, кроме старого пристава, кто помнил бы, что лет пятнадцать назад она была для всех просто «секретаршей» Варькой, а ещё пять лет спустя, когда по рекомендации благосклонно относившегося к ней зампрокурора города решила пойти учиться в юридическую академию, её уже стали называть вежливо-заискивающе Варенькой. Это обращение с постепенной сменой сотрудников окончательно трансформировалось в Варвару Сергеевну, о чём она, порой, и сама жалела, с ностальгией вспоминая весёлую молодость, не отягощённую её нынешним статусом и соображениями морали.
Два помощника судьи были абсолютно непохожи друг на друга, чем вызывали улыбку у всех, кто видел их вместе. Один был высокий, худой мужчина лет пятидесяти, сутулый и угловатый. Он постоянно хмурил брови и старался выглядеть суровым и неприступным. Зачёсанные на лоб прямые невьющиеся волосы уже давно посеребрила седина, а время изрядно проредило их густоту. Единственное, что бросалось в глаза на его лице, были короткие острые усики, за которыми он явно ухаживал с особым рвением. Большие руки только подчёркивали худобу его тела: кисти рук и пальцы были покрыты выпирающими венами, а узловатые суставы фаланг казались неестественно большими, гораздо больше, чем у нормальных людей. В целом, он казался довольно суровым и принципиальным человеком. Второй помощник отличался добротным телосложением, невысоким ростом и открытым, широким лицом. Его весёлые глаза бегали из стороны в сторону, румянец не сходил с лица даже в жару, а светлые вьющиеся волосы только усиливали впечатление ребячества и несерьёзности, которое он производил на окружающих.
– Садитесь, – чётко произнесла судья, и зал заскрипел сиденьями старых стульев. Сел и подсудимый. Все искоса поглядывали в его сторону, но открыто смотреть на него никто не осмеливался. Харлампиев Владимир Александрович, бывший военный, майор в отставке, работавший до последнего времени преподавателем средней школы номер восемьдесят один, обвинялся в самом тяжёлом преступлении, которое можно было совершить в двадцать пятом веке, – в преднамеренном убийстве человека. В зале в качестве свидетелей присутствовали директор и несколько преподавателей школы, старший дворник кондоминиума, хозяйка квартиры, которую он снимал, соседи пострадавшего и его родственники.
Читать дальше