Елена Касаткина - Завороженные. Следствие ведёт Рязанцева. Детектив

Последний день отпуска остывал и таял на глазах. Огненный жёлтый карлик, изливающий на Землю 1000 люкс света, медленно подбирался к воде. Наконец розовый диск поцеловал изумрудно-серо-коричневую гладь, и сразу же потянуло живительной прохладой. Запахло йодом, рыбой, деревом, кованым железом, чаем с имбирём, всем тем, что днём глушит жара.

Вечер на море особенно прекрасен, он наполнен разговорами, похожими на персик, такими же нежными и приятными на вкус. А ещё он наполнен любовью. Любовью без щитов и правил, без чувств расстояния, такой, когда любят душами. И ради неё ничего не жаль – ни нежности, ни ласки.

Любые отношения определяются в первую очередь нужностью.

– Я хочу, чтобы ты была рядом.

– Так я и есть рядом. – Она прикоснулась губами к его плечу. Мужская кожа, как мелкий песок. Зернистая. И солёная. Это после моря.

Она облизнула губы. Про счастье говорят – сладкое. Её счастье было солёным.

– Я хочу, чтобы ты была рядом всегда.

– Так я и есть всегда. Из 24 часов в сутках я с тобой не меньше десяти часов провожу. Кот а кот.

– Ленка, ты это специально, что ли? – Он обнял её за плечи, повалил на ещё тёплую гальку, склонился к самому лицу и, точечно касаясь губами, стал целовать, как будто рисуя на её лице веснушки.

– Рыжая, а веснушек нет.

– А ты солёный. – Она захихикала, как маленькая девочка. В его объятиях она и чувствовала себя ребёнком, маленькой хулиганкой, какой была в детстве. Он снова наклонился, она изловчилась и укусила его за нос.

– А ты сладкая. Хоть и кусаешься.

Округлые морские камешки приятно вонзались в тело через тонкую накидку. « Жётэм, жётэм », – витало в воздухе. Главные слова уже были сказаны тысячу раз, сказаны по-разному: то робко, то уверенно, то страстно.

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне, – сказал так, как будто боялся отказа. Не требовательно – «ты должна», как обычно это делают мужчины, а просто и тихо, как само собой разумеющееся. И будто спохватившись: – Выходи за меня.

– Ох! – Она высвободилась из его объятий и приподнялась. – Ты это серьёзно?

Он тоже приподнялся и, не глядя на неё, твёрдо ответил:

– Да.

– А как же работа? Разве мы сможем тогда работать вместе? Одному из нас придётся уйти. А мне не хочется.

– Хочешь уйду я?

– Нет, не хочу. – Лена задумалась.

– Тю ми рефюзь?

– Нет, ну что ты… просто… давай, не будем спешить… давай, я сначала перееду, а потом решим всё остальное. И на работе пока никому ничего не скажем. Хорошо? – Она заискивающе посмотрела ему в глаза.

– Наивная, ты думаешь, удастся скрыть? – Махоркин снова заулыбался. – Ладно, пойдём собирать чемоданы. – Он встал и протянул ей руку.

– Подожди, надо проститься с морем. Я всегда так делала в детстве.

Она сбросила «вьетнамки» и, осторожно ступая, приблизилась к кромке воды. Лёгкий бриз, задувающий весь день с моря на разогретое побережье, поменяв направление, слегка подгонял, развивая и путая золотистые волосы. Прибой, словно искусный обольститель, ласкал ноги. Где-то вдали стонали чайки, и к горлу, непонятно отчего, подкатил ком. Лена почувствовала, как по щекам сами по себе покатились слёзы. У слёз был вкус моря, а у моря, теперь она знала это точно – вкус её счастья.

Приморская набережная по вечерам шумлива. Туда-сюда снуют загорелые и весёлые люди. Кавказское вино вкусное, сладкое, словно это и не вино вовсе, а виноградный нектар. Можно дегустировать хоть всю ночь, если не свалишься от хмеля. Им хватило и «по стаканчику» – марки лёнгежмо. Везде грохочет музыка. Отдыхающие: кто-то в кафе за столиком, кто-то на корточках у стойки с сувенирами. Дети заливаются смехом, подлетая на страховочном тросе.

– Как жаль, что я уже взрослая. Хочется вот также подпрыгнуть на батуте и улететь. Я где-то читала, что при полёте не обязательно махать руками, достаточно балансировать ладошками, ловя потоки воздуха. Создаётся иллюзия невесомости. Или я путаю? – Пока Лена разглагольствовала сама с собой, Махоркин подмигнул крепкому черноволосому парню, и тот, быстро перекинув тесёмки, закрепил у неё на талии страховочный трос. Не успела девушка ахнуть, а крепкие руки уже подхватили её, и через мгновение она оказалась на батуте среди вопящей то ли от страха, то ли от восторга детворы.

Кавказское вино расслабляет. Они и выпили-то всего ничего – двести грамм «Изабеллы», хоть и креплёной… Страх и восторг сплелись в чувство, описать которое нельзя, можно только пережить. Она взлетала, взлетала над городом, в котором не родилась, не жила, но испытывала тёплые чувства. С ним была удивительная гармония, как будто он был сотворён для неё, а она для него.