Анатолий Михайлов - Зачем снятся сны

– Интересно, что она сейчас там делает, – подумал Николай. – Наверно, готовит ужин или собирается чай пить.

Сразу после ареста мужа, видимо, чего-то испугавшись, от Юлии ушла Глаша и теперь она сама занималась хозяйством.

В сгустившихся сумерках из-за угла к дому вывернула черная горбатая машина и остановилась у Юлиного подъезда. Из машины вышли трое в военной форме, и скрылись в темноте дверного проема.

Может быть, с мужем что прояснилось? Колька, оторвавшись от дерева, подошел к дому.

Военные вышли минут через пятнадцать. Один шел впереди. Следом двое, держа ее под руки, вели Юлию Александровну. В этот момент Николай все понял. Он принял за военных чекистов, НКВДшников. Они приехали арестовать ее.

– Что вы делаете? Зачем? Оставьте ее, – бросившись вперед, закричал Колька. Налетев на первого, он стал молотить его кулаками, но уже через секунду оказался, словно птица в железном капкане – мужчина оказался намного сильнее его. Колька, пыхтя, попытался высвободить руки.

– Ты чего, малец? Уймись. Уйди, лучше по-хорошему, – держа брыкающегося мальчишку, уговаривал чекист.

– Коля, Коля, успокойся. Со мной все будет хорошо, – послышался голос Юлии Александровны у того за спиной – глуховатый, бесцветный, неуверенный, он говорил Кольке об обратном.

Напрягшись, парень все же высвободил одну руку из тисков НКВДШника. И что есть силы ударил. Оставив на щеке чекиста красный след, кулак мальчишки прошел вскользь.

– Вы не имеете права, – истерично закричал Колька. – Отпустите.

– Ах ты, сука, – выругался чекист.

– Не надо, не бейте, он же еще ребенок, – запричитала за его спиной, чуть не плача, Юлия.

Но он ее не послушал и врезал Петрашову в челюсть. Николай, отлетев на несколько метров, упал на землю, услышал, как вскрикнула Юлия, и потерял сознание.

Очнулся он быстро, с трудом поднял гудящую голову. Черная горбатая машина медленно выползала со двора. Колька всем своим существом ощутил: Юлию Александровну он никогда в своей жизни больше не увидит, скребанул пальцами землю и заплакал.

Прошло сорок минут, как Юлька убежала на экзамен. Петр устроился в сквере «У быков» – на постаменте в смертельной схватке сцепились два мощных зубра, по задумке автора олицетворяющих собой судебное обвинение и защиту – расположенном перед зданием Технического университета. В тени деревьев, плотно прикрывающих листвой от солнца, рядом с фонтаном, тихо журчащим всего-то метрах в пяти, было так покойно и хорошо, что он, облокотившись спиной на спинку скамейки, задремал.

И снова ему снились эти странные сны. Вот уже несколько месяцев они приходили к нему почти каждую ночь, не давали покоя. В них совершенно незнакомые Петру люди – пожилой лекарь, мальчишка, влюбленный в свою учительницу, словно большие безликие куклы – марионетки, переживали трагедии потери своей любви. Зачем, по какой причине эти непонятные сновидения тревожат его? Он не мог найти ответа на этот вопрос? Вот и сейчас…

Николаи стоял на краю большой глубокой ямы, вырытой особняком, вдали от остальных захоронений кладбища. Несколько угрюмых могильщиков, изредка переговариваясь короткими отрывистыми фразами, ожесточенно забрасывали землей ее землей. Лопаты с чавканьем вонзались в землю и комья сырой, пропитанной влагой долгих дождей, падали вниз на массу человеческих, теперь больше похожих на гуттаперчевых кукол, тел. Там, среди них и одно, особо дорогое для него – тело юной Джулии Гальярдо.

Чума, как поначалу казалось, только краешком задевшая город, потом разгулялась не на шутку, и собрала богатый урожай – несколько тысяч жителей – на четверть сократив население. Забрала она и Джулию. В этот раз чуда, как много лет назад, не случилось, он не смог спасти девочку.

Сейчас Николаи мог признаться себе в том, в чем боялся признаться последний год – он влюбился в маленькую Джулию, влюбился, как в женщину. Много лет она оставалась для него просто маленькой милой девочкой, дочерью друга, которую Петер считал почти родным ребенком. Но ребенок вырос и превратился в очаровательную девушку. Когда он это заметил? Когда стал смотреть на нее другими глазами? Пожилой лекарь неоднократно сам себя спрашивал, но не находил ответа. Но осознав, какие чувства зародились в его сердце, испугался, стал их стыдиться, и, боясь выдать себя, замкнулся, и, ссылаясь на загруженность, почти перестал приходить в дом Гальярдо.

Николаи смахнул набежавшую слезу, наклонившись, захватил пальцами немного сырой земли и бросил в могилу. Он постоял еще немного, и, сгорбившись от придавившей беды, вполшага пошел прочь. Дойдя до основной аллеи, задержался на мгновение и оглянулся…