Федот Атрепьев - Несезон (Мёртвый сезон)

– Примитивно, но красиво, – мужской баритон донесся из-за ближайшего столика, – у меня самое интересное место, не соблаговолите составить компанию?

Роман присмотрелся – действительно, столик, который занимал обладатель красивого голоса, был выгодно расположен: ты видишь все, но тебя сразу не заметят.

Роман приблизился, как говорится, пошел на голос, и в эту минуту мужчина слегка приподнялся и протянул руку для приветствия.

– Александр Евграфович Куравлев.

Роман пожал протянутую руку. Крепкая, теплая, сухая кисть Александра Евграфовича дружески зафиксировала начало знакомства.

– Роман, можно просто Роман.

– Так коротко? – удивился Куравлев, – молодой человек, надо любить себя и уважать, для этого в нашем отечестве придумали отчество. Вы же русский и, скорее всего, из столицы. Всегда называйтесь по имени-отчеству, тем самым вы ставите определенную планку, и собеседник вынужден изначально проникнуться к вам уважением.

– Тем не менее, можно без отчества, – настоял Роман.

– Хорошо, присаживайтесь. Я уже от скуки почти сошел с ума, – пожаловался Александр Евграфович. – Так хочется с кем-нибудь перекинуться парой русских слов. Выпьете? – предложил он.

– С удовольствием. Я, честно говоря, уже собирался идти в номер, устал сегодня, перелет и… – Роман запнулся, – а тут такая чудная веранда или терраса, как правильно, не знаю. Можно посидеть, выпить и полюбоваться красотами ночного прибрежья.

Роман уселся за столик лицом к морю, справа от собеседника. Лунная дорожка убегала вдаль, беря начало будто от их столика, и тем самым придавала им особый статус, ведь вокруг не было мест столь привлекательных, как это, автоматически подметил Роман. В глубине подсознания появилась зарубка. Уважение или преклонение. Может, и одни у них родители, только внуки уже очень разные.

– Готов вас угостить вот этим напитком, что имею честь употреблять сейчас сам, – Александр Евграфович говорил пафосно, громко и уверенно.

– С удовольствием.

– Вы не спросили, что это за напиток.

– Я вам доверяю, я, в принципе, все пью, а такой человек и в подобном месте не может предложить метиловый спирт, – и шутка, и похвала – все вместе прозвучало из уст Романа.

– И зря, место-то – «четверка», не спорю, твердая, прямо хорошистка. Тем не менее даже в «пятерке плюс» могут нагадить. А человек? – произнес он, как бы спрашивая в первую очередь себя. – Разве один не может обмануть другого? Запросто, и занимается этим все свое свободное и несвободное время. Отравить с выгодой или просто подсыпать пургена в чай – это как «здравствуйте». А вы говорите «такой человек».

Роман слегка растерялся: либо Александр Евграфович совсем не понимал юмора, либо уже набрался так, что находился в стадии жесткой критики человека как субъекта и людского общества в целом.

– Неужели, если бы я спросил, что это за напиток, вы бы сказали – пурген или яд?

– Конечно, нет, но поинтересоваться стоило.

– И так что же это за напиток?

– Это местный ликер. Причем делают его специально для отелей, в магазине не купите, очень мало его, для всех не хватает.

Куравлев уперся взглядом в горизонт, образовалась пауза. Популярная мелодия, уже набившая оскомину, раздавалась негромко, но настойчиво и справа, и слева, и сверху, и, казалось, даже снизу.

– И чем же, Роман Викторович, вы занимаетесь? – спросил Куравлев, не отрывая взгляда от горизонта. – В свободное от путешествий и отдыха время чем, так сказать, на жизнь зарабатываете, если, конечно, это не секрет?

Роман вздрогнул от неожиданности. Александр Евграфович с первого раза угадал его отчество. Без подсказок и попыток.

– Помощник руководителя, – быстро ответил Роман, не обращая внимания на поразительную догадку Куравлева.

– Помощник руководителя? – удивленно спросил тот. – Дайте я на вас еще раз внимательно посмотрю.

Александр Евграфович смерил Романа быстрым взглядом. Так смотрят менты, врачи и налоговики.

– Вроде не похож, – задумчиво произнес Куравлев. – А позвольте спросить про вашу ориентацию? Половую, так сказать. Мы ведь живем в толерантном мире и не должны обижаться по пустякам.

– С половой ориентацией все в порядке. Люблю женщин, – успокоил собеседника Роман.

– Вы заметили, я сказал – половой, а не как заурядные либералы, русофобы и гомосеки, – с презрением сказал Александр Евграфович. – Они говорят sexus, хотя до 18-го века это значило совсем другое. Ну что сказать, плохо образованные людишки, и все.