Елена Паленова - Мама для волчонка

Пару минут постояв с закрытыми глазами в прихожей и призвав себя, наконец, к спокойствию, Оля отправилась в ванную за шваброй, чтобы убрать натёкшие с обуви грязные лужицы, а по возвращении обнаружила грязь только от собственных кроссовок. Там, где стояли ботинки Стаса и сапожки Тимохи, пол был абсолютно сухим и чистым.

Кухня тоже привела её в недоумение – молоко оказалось в холодильнике, коробка с хлопьями стояла на своём месте в шкафу, чашка, из которой пил Стас, висела на подставке у раковины, а на столе стояла полная сладостей вазочка. Только надкушенное Олей печенье сиротливо лежало возле её кружки с остывшим чаем. Ничего не говорило о том, что пять минут назад в её квартире был кто-то ещё, кроме неё самой.

Ольга всё же выглянула в окно, но на том месте, где парковался Стас, теперь стоял старенький синий «жигулёнок» соседа с первого этажа. Всё это не поддавалось никакому логическому объяснению.

«Понедельник – день тяжёлый», – резюмировала девушка, решив для себя, что не хочет думать о случившемся. Не важно, мистика это или она просто перенервничала из-за увольнения… Главное, что она теперь всецело принадлежит только самой себе и может наконец-то заняться приготовлением ужина, как и планировала.

Сидя на диване в обществе тушёной утки и салата из свежих овощей, Оля переключала каналы телевизора в поисках чего-нибудь интересного и расслабляющего. Мультики, сериал для домохозяек, новости, политика, канал о животных, какое-то старое кино про гангстеров, снова новости, спектакль… Потратив на это скучное занятие минут десять, девушка вернулась на канал с местными новостями и отложила пульт в сторону.

Раскрасневшаяся от холодного ветра репортёр вдохновенно рассказывала о прошедшем где-то в области фестивале народной песни и пляски, что Ольгу вполне устраивало – не слишком интересно, зато отвлекает от навязчивых мыслей о странном ребёнке. Она уже вооружилась утиной ножкой и примерялась, с какого боку лучше приступить к трапезе, когда сюжет про фестиваль закончился, и на экране снова появились сидящие в студии ведущие новостей.

– Сегодня днём в одном из офисных центров нашего города прогремел взрыв, – Оля уронила утиную ножку на пол, потому что на фотографии за спиной телеведущей был изображён дымящийся фасад того самого здания, в котором размещался офис её последнего работодателя. – По словам очевидцев, незадолго до этого весь работающий в этом здании персонал был эвакуирован по учебной пожарной тревоге. Что это – счастливая случайность или чей-то коварный умысел? Пока ответ на этот вопрос для всех остаётся загадкой. По последним сведениям, от взрыва пострадали два человека, которые были доставлены в областную больницу в тяжёлом состоянии. Один из пострадавших – директор крупной архитектурно-строительной компании Старцев Кирилл Вадимович. Врачи затрудняются дать оценку его состоянию…

Дальше Оля уже не слушала. Наплевательское отношение к проблемам семейки Старцевых осталось забытым вместе с тушёной уткой, продолжающим работать телевизором и незапертой входной дверью, а она со всех ног бежала вниз по лестнице, на ходу натягивая на себя куртку и вызывая такси.

– К областной больнице! – рявкнула она, плюхаясь на переднее сиденье подъехавшего авто.

– А орать-то зачем? – хмуро поинтересовался водитель, но, получив в ответ свирепый взгляд, принялся молча выполнять свою работу.

«Скандалить с нервными пассажирами на ночь глядя – плохая примета», – мысленно сообщила ему Оля, намереваясь устроить некрасивую сцену, если такси будет тащиться по вечернему городу с черепашьей скоростью.

Вообще-то спонтанные решения и неконтролируемые вспышки эмоций никогда не входили в перечень её недостатков. Каждый шаг, каждое действие, каждое слово Оля старалась обдумать до мелочей, чтобы потом не сожалеть о поспешности и ошибках. Теперь же, нетерпеливо теребя пальцами ремень безопасности, она поражалась самой себе – ей не нужно было это. Не нужно было бросать всё и нестись, сломя голову, на другой конец города, чтобы выяснить, как себя чувствует человек, о котором она ещё днём намеревалась благополучно забыть. Ей не нужно было волноваться. Не нужно было чувствовать этот липкий страх за жизнь малознакомого мужчины…

«Это не моё! – поняла она где-то на полпути к больнице. – Не моё волнение и не мой страх. Я не хочу туда ехать, но еду, потому что этого хочет Тимоха. Ужас! Во что я вляпалась? И как, скажите на милость, из этого выбираться?»