Игорь Голубятников (Паломарес) - Ваша Раша

Пенсионер Серафим Петрович, подобно давешней гражданке средних лет, сидя верхом на унитазе, незамедлительно провалился сквозь пол и приземлился в подвале родного дома в луже протухшей воды.

– А-а-а-а!!! – испустил победный клич Серафим Петрович, и мирно мурлыкавшие до этого стремительного прорыва коты в ужасе прыснули прочь от невиданного доселе всадника.

– У-у-у-у!!! – продолжил завывать облегчившийся наконец от бремени пенсионер, отчаянно пытаясь ухватиться за проложенные вдоль стен, обросшие полувековым мхом водопроводные трубы, чтобы не свалиться физиономией в источающую миазмы лужу.

– ЁПРСТ!!! – изумлялись прибежавшие к месту очередной пробоины пятиэтажного корабля соседи.

– Эк тя, Петрович, пронесло! – заглядывая во внушительных размеров дыру, причитали они со смесью непритворного сострадания и неприкрытого любопытства.

– Чо рты-то пораззявили, уроды малахольные?! – вопрошал их из преисподней Серафим Петрович, безутешно пытаясь натянуть семейные трусы на свои увядшие чресла. – Опять стриптизу захотели, как прошлый год?! Стремянку бы лучше принесли, дуралеи!

Вытащив всем миром пенсионера из подвала и поняв, что обещанной бомбардировки, как и капитального ремонта, три века ждут, соседи помаленьку разошлись по своим квартирам.

А удачно облегчившийся Серафим Петрович накатил стаканчик под килечку с лучком и сел смотреть вечернее ток-шоу о чудесах магии в жилищно-коммунальном хозяйстве страны.

Ваня Павлов, худенький, бледненький, одетый в потёртый костюм мальчик, обожал биологию.

Их школьный биологический кабинет был увешан огромными наглядными пособиями с изображением эволюции живых существ от палеозоя до наших времён. Ване было одинаково интересно разглядывать цветные изображения одноклеточных инфузорий-туфелек и чёрно-белые фото подопытных собак своего знаменитого тёзки.

Однажды на уроке учительница рассказала о смысле проводимых академиком Павловым экспериментов по рефлексологии и для наглядности показала фото пса с продырявленной щекой. Из псиной щеки свисала пробирка, в которую, как пояснила училка, должна была сливаться слюна, выделяемая при появлении пищи.

Оказалось, что слюна у собаки выделялась не только во время приёма пищи, но даже и при простом появлении на пороге комнаты сотрудника в белом халате, обычно раздававшего еду.

Это явление, сказала биологичка, называлось в науке условным рефлексом.

Ване очень не понравился этот самый условный рефлекс. Он мысленно представил себя на месте подопытных животных, и у него даже заболела щека в том месте, где дотошный академик обычно проделывал дырку.

«Наверно, его в детстве собака покусала, не иначе!» – подумал мальчуган.

Прозвенел звонок. Рефлексивно потерев ладошкой это самое место, чтобы убедиться в отсутствии висящей пробирки, Ваня вздохнул и стал складывать в портфель учебники.

В школу и из школы Ваня всегда ходил в компании двух друзей, живших неподалёку от его дома: Лёни из профессорской семьи и Костика, сына директрисы ресторана.

Дойдя до перекрёстка, где их пути расходились, ребята увидели лежащего на только что оттаявшем газоне лохматого пса. Пёс явно наслаждался солнечной ванной.

– О, гляди-ка! – радостно объявил Костик. – Материал для опытов пропадает!

– Да уж! – согласился Лёня и похлопал Ваню по плечу. – Нет на тебя нашего Павлова!

А Ваня ничего не сказал.

Он залез к себе в портфель, вытащил оттуда недоеденный коржик, который ему утром дала вместо денег на школьный обед мама, и бросил его (всё равно ведь засох!) собаке. Та поднялась, виляя хвостом, подошла к коржику, понюхала его пару секунд и вопросительно посмотрела на ребят.

– Не будет она его жрать! – уверенно вынес приговор румяный, упитанный Костик. – Смотри, даже слюна у неё не выделилась на твоё угощение.

– Ты бы ей колбасы дал, – посоветовал рассудительный Лёня. – На фиг ей коржик твой?

– Ага, щас в магазин сгоняю, куплю килограммчик! – парировал Ваня. – Только шнурки постираю!

– Давай-давай! – подбодрил его Костик и съязвил, поглаживая живот: – А я обедать пошёл, а то уже слюной исхожу от вида пищи. Покедова!