Галина Ергазина-Галеррос - Свет сокровенных надежды и веры. Очерки, рассказы, поэзия

24 апреля 1826 года Мария уехала из Петербурга в Москву, к сестре Екатерине. В Москве с Волконской пожелала увидеться императрица Мария Фёдоровна. Мария Николаевна, ожидавшая разговора о муже, была разочарована, убедившись, что « её позвали просто из любопытства ».

Остаток весны и лето она провела в Белой Церкви с сыном. Сначала Волконская была поглощена заботами о заболевшем Николае, но когда он выздоровел, её помыслы снова обратились на мужа. Мария ждала, страдая от неизвестности, в одном из писем С. Волконскому она назовёт « минуты, проведённые в этом ужасном состоянии», самыми тяжёлыми в своей жизни. В поместье Браницкой прибыл Александр Раевский, продолжавший контролировать сестру, ей никто не смел рассказывать о том, что происходит в Петербурге, она не видела газет. В начале августа, с соблюдением всяческих предосторожностей, Марии сообщили, что С. Волконскому будет сохранена жизнь. Несмотря на изоляцию, до неё доходили сведения о том, что некоторые жёны декабристов собираются поехать за мужьями. Так, она интересовалась у Софьи Волконской, где и как устроит своих троих детей Александра Муравьёва. В середине июня Мария писала Волконскому: « К несчастью для себя я вижу хорошо, что буду всегда разлучена с одним из вас двоих; я не смогу рисковать жизнью моего ребёнка, возя его повсюду с собой ».

О приговоре по делу 14 декабря Мария Николаевна узнала от брата лишь в конце сентября. Она упрекала его в том, что от неё всё скрывали, и объявила, что « последует за мужем ». Александр собирался в то время в Одессу и запретил Марии покидать Белую Церковь до своего возвращения. Однако, как только он уехал, Мария Николаевна, взяв сына, отправилась в Петербург.

4 ноября 1826 года Мария с сыном в сопровождении деверя приехала в Петербург, где встретилась с отцом. Настроение Н. Раевского изменилось: он по-прежнему считал своего зятя виновным, однако жалел его, « скорбел о нём в душе своей». Ранее, категорически возражавший против поездки дочери в Сибирь, он согласился при условии, что ребёнка она оставит ему: « Когда сын её у меня, она непременно воротится» .

15 декабря Мария обратилась с прошением к императору о позволении выехать в Сибирь. Судя по её « Запискам », отношения между ней и С. Волконскими были сложными: родственники мужа были обижены на то, что она не отвечала на их письма, а Мария не хотела признаться, что их перехватывал брат: « Мне говорили колкости, но ни слова о деньгах» . Мария Николаевна заложила свои драгоценности и оплатила часть долгов мужа.

21 декабря она получила разрешение. Николай Николаевич уезжал из Петербурга в своё имение Милятино. Расставание было тяжёлым: «Я показала ему письмо Его Величества [ответ на прошение]; тогда мой бедный отец, не владея более собой, поднял кулаки над моей головой и вскричал: „ Я тебя прокляну, если ты через год не вернёшься“. Я ничего не ответила, бросилась на кушетку и спрятала голову в подушку».

Когда П. М. Волконский у которого Мария в тот день обедала, спросил, уверена ли она, что вернётся из Сибири, она ответила: « Я и не желаю возвращаться, разве лишь с Сергеем, но, Бога ради, не говорите этого моему отцу ». Последний день в Петербурге Мария провела с сыном в доме своей свекрови.

Всего в Москве Мария провела два дня. Здесь она получила письмо отца, 17 декабря из Милятина он напутствовал дочь: «Пишу к тебе, милой друг мой, Машинька, на удачу, в Москву. Снег идёт, путь тебе добрый, благополучный. Молю Бога за тебя, жертву невинную, да укрепит твою душу, да утешит твоё сердце!»

Родственники декабристов передали ей такое количество посылок, что пришлось взять вторую кибитку. В сопровождении слуги и горничной, которая « оказалась очень ненадёжной», Волконская поехала в Казань, не делая остановок. В Казани она была вечером 31 декабря1826 года. Чиновник военного губернатора советовал ей возвратиться назад, так как княгиня Трубецкая, опередившая Марию, была задержана в Иркутске, а её вещи были обысканы. Волконская возразила, что у неё есть разрешение императора, и продолжила путь, несмотря на начинающуюся метель, в новогоднюю ночь. Через пятнадцать дней ей встретился обоз из Нерчинска. Мария узнала от одного из солдат, конвоировавших его, что ссыльные декабристы находятся в Благодатском руднике.

В ночь на 21 января М. Волконская приехала в Иркутск, ей отвели квартиру, которую только что освободила Екатерина Трубецкая, направлявшаяся в Забайкалье, здесь Марию навестил гражданский губернатор Цейдлер. Он, выполняя указания, полученные из столицы, уговаривал княгиню вернуться в Россию. В противном случае М. Волконская должна была подписать « Условия», разработанные для жён декабристов и давали на подпись сокращённый вариант секретного документа. Следуя за своим мужем, женщина отказывалась от своего « прежнего звания» и отныне становилась « женой ссыльно-каторжного». Дети, рождённые в Сибири, записывались в казённые крестьяне. Запрещено было иметь при себе ценные вещи и крупные денежные суммы. Право на крепостных, сопровождавших въезжающих в Нерчинский край, уничтожалось. Это были выдержки из секретного предписания Лавинского, адресованного гражданскому губернатору Иркутска и отредактированного Николаем I. Часть документа, не доступная жёнам декабристов, содержала подробную инструкцию о том, каким образом губернатору (не останавливаясь перед обманом и угрозами) следовало удержать женщин от отъезда в Нерчинск. Мария подписала «Условия» и стала ждать подорожной, однако Цейдлер не торопился с её выдачей, задержав Волконскую в городе на неделю, до 29 января. Волконская, успев увидеться в Иркутске с Александрой Муравьёвой, отправилась дальше. Перед отъездом она написала отцу, которому это послание доставило « не малое утешение».