Зульфия Талыбова - ЮлиАнна

– Зеркало разбила!

– А зачем?! – охнула Лида, хватаясь за грудь.

– Буду я ещё выяснять! Мало ли, какой бред она расскажет.

– Может, всё-таки врачу показать?

– Никаких врачей. Я ее так припугнула дурдомом, что ни один врач так быстро не вылечит!

Юля лежала в кровати и все не могла уснуть. Рука болела, да и бинт уж больно сильно был затянут. Ей удалось спрятать Аню далеко-далеко в глубины сознания, и теперь, чтобы ей появиться, придётся вновь писать зеркальным почерком. Так и случалось раньше, когда она была ещё слишком слаба, чтобы сразу появляться в отражении. Но пройдет еще немало времени, прежде чем левая рука заживёт, и ею можно будет безболезненно писать. Поэтому молчание между Юлей и Аней продлиться пару недель точно.

Третьего марта 2015 года Юле исполнилось шестнадцать. Анастасия Николаевна по этому поводу устроила настоящий пир.

Куча родственников и ее друзей пришли на праздник.

Юля разглядывала праздничный стол, подарки, блюда. Взгляд упал на голубцы с бараниной – от которых ее всегда тошнило – и сразу захотелось уйти. Конечно, дело было не только в голубцах, от которых потом неприятно жирно во рту: даже в день рождения бабуля, зная, что она их не любит, наготовила целую кастрюлю!

Как она завидовала Ане из зазеркалья!

Сейчас Аня томилась в одиночестве, бедняжка. Может, выпустить ее на чуток? Но нет, уже и гости пришли, и бабуля велела не портить праздник, а улыбаться. Даже в свой день рождения Юля не могла что-то решать самостоятельно, например, улыбаться или грустить?

За столом гости говорили о какой-то девочке – отличнице, победительнице всех возможных олимпиад, и про внешность не забыли упомянуть:

– А волосы-то длинные! Переливаются как река!

– А цвет-то, какой! Цвет какой! – не переставая, верещал чей-то писклявый женский голос.

– Каштановый! Не знаешь, что ли?! – низким тихим басом ответил чей-то бесстрастный мужской.

– Да, знаю, знаю, но словно самой дорогой краской покрасили! Насть, признавайся, ты какой ей шампунь покупаешь?

Юля чувствовала себя голой. Хотя на ней были джинсы и жёлтая нарядная кофточка в обтяжку, которая жутко не нравилась Юле, и она ни за что бы ее не надела. Была бы воля – сожгла в печке!

– Юлька, ты чего загрустила? – спрашивала толстая тётка в платье с очень уж глубоким декольте.

– Да так ничего… – тихо произнесла Юля, опуская голову.

Ей все больше и больше казалось, что она совершенно случайно оказалась на чужом празднике. Бабушка не посчитала нужным спросить, как внучка желает отпраздновать день рождения, да и желает ли. А Юля боялась и заикнуться о своих маленьких мечтах. Например, не звать в дом все отделение гнойной хирургии. День медика празднуется в конце июня, а на дворе начало марта. Ее день рождения – просто повод, чтобы созвать коллег. Осознав это, Юля почувствовала отвращение. Тело ее будто парило в невесомости: она ничего не значила, поэтому бабка-ведьма в очередной раз использовала ее.

Никем не замеченная, она встала из-за стола и ушла в ванную.

В зеркале она видела свое жалкое отражение. Аня не появилась. Чтоб позвать ее, надо написать маркером на зеркале перевернутые буквы (она давно не использовала бумагу), но сегодня это невозможно: полон дом людей. А Аню она вызывала только в одиночестве, когда бабушка на дежурстве, а дедуля, равнодушный ко всему, и не догадывался о ее странной дружбе со своим тёмным двойником.

Юля глядела на свое отражение в жёлтой кофточке и чуть не плакала: ей не нравилось, как она сидела на ней. Все выбирала бабка-ведьма!

Тут дверь резко распахнулась, и вошла Анастасия Николаевна. Юля вздрогнула.

– Ты чего здесь стоишь с кислой рожей?! К гостям иди! Не позорь меня!

– Я хочу переодеться… – робко сказала Юля. – Мне не нравится, как сидит эта кофта…

– И как она, интересно, сидит?! – заметно повысила тон бабушка.

– Слишком облегает. Я стесняюсь…

Анастасия Николаевна шумно вздохнула, запричитала о том, как она устала от внучкиных «выкрутасов», как она ее «достала, одолела и житья спокойного не даёт», словно Юля попросила купить самолёт, а не изъявила желание переодеться!

Но это было не самым страшным. Ведьма наклонилась к ней, стала щипать за живот, поясницу, спину и бока и при этом, истошно повизгивая:

– Где облегает?! Где торчит?! Давай отрежем! Отрежем! Ножом отрежем!

Анастасия Николаевна будто впала в сумасшествие. Она стояла в странной позе, визжала, как поросёнок и все щипала и щипала внучку за живот.