Александр Михан - Кордон. Книга вторая. Незаконнорожденный

– Как же, бессмертный! – недоверчиво произнес Химель и посмотрел на отца, который все это время сжимал в руке фляжку с медовухой и, даже будучи в бессознательном состоянии, умудрился не выпустить ее из своих рук.

Юноша подбежал к старику, взял фляжку, затем приподнял голову и залил в рот немного медовухи. Реакция отца не заставила себя долго ждать. Тук закашлялся, словно поперхнулся черствой кукурузной лепёшкой, открыл глаза, и, ни слова не говоря, сделал ещё несколько глотков.

– Ой, как здорово, что ты живой! Здорово! Отец, я так испугался! – Химель закричал, что было сил, но ответная реакция Тука его сильно удивила.

Тот встал и подошёл к трем монстрам, скрестил руки на груди и, притоптывая от негодования ногой, произнёс:

– А это что еще такое?

Чудовища прижали уши и виновато завиляли хвостами.

– А если бы он погиб? – Тук кивнул головой в сторону Химеля. – Я вас спрашиваю!

– Отец, но это же они тебя откопали и, если бы не они… Химель вдруг запнулся, а потом добавил:

– Постой, а кто вообще эти? Ну, как их… Ну, в общем, ты понимаешь… И откуда они тут взялись?

– А-а, это? Это мои волки! Вот тот, с глупой мордой, – Шершень, этот, с ухмылкой, – Шмель. И Агнес…

– Агнес?

– Ну, да! Агнес. Молодая волчица, недавно в стае, но она из них самая умная. Ты мясо Химелю подкинула? Признавайся!

Волчица раскрыла пасть, словно зевнула, и продолжила внимательно смотреть на Тука.

– Значит, ты хочешь сказать, что вот эти… Эти существа – волки? – Химель до сих пор не мог принять то, что волки бывают таких циклопических размеров.

– Ну, не совсем обычные волки, – начал было придумывать объяснение Тук, как вдруг увидел, что зеркало, которое десятилетиями было закрыто, теперь отражает все, что находится в пещере.

– Кто? Что? Что ты наделал, глупый мальчишка! Ты зачем открыл Оракула, теперь жди беды!

Тук схватил валявшийся на полу гобелен и, отвернув голову в сторону, решительно двинулся к зеркалу. Но Химель, отражавшийся в нём, лишь улыбнулся, помахал указательным пальцем юноше и чуть заметно пошевелил губами, на которых явственно читалось выражение: «Ты обещал!».

Но, как только Тук заслонил собой отражение, юноша со скрещенными руками пропал, а вместо него появился огромный чёрный рыцарь со светящимся на боку мечом и с гобеленом, больше похожим на паучью сеть.

Химель настолько потерялся от увиденного, что никак не мог понять, почему в отражении вместо отца он видит рыцаря. Он подпрыгивал и крутил головой, в надежде найти какой-нибудь подвох с отражением. Но рыцарь в точности повторял все движения отца. Более того, когда Тук повернул голову к зеркалу, предварительно закрыв глаза, в отражении рыцарь точно также повернул голову с рыцарским шлемом. На шлеме было поднято забрало, только под самим забралом внутри шлема ничего не было: ни лица, ни глаз – вообще ничего, что хоть как-то бы было похоже на человеческое лицо. Там была только пустота. Химель чуть не вскрикнул.

Наконец старый Тук закончил укрывать зеркало гобеленом и, как ни в чем не бывало, повернувшись к трем волкам, сделал лёгкое движение рукой, которой могло означать только одно: «Брысь!».

Волки послушно наклонили головы в знак почтения и поочередно начали выходить из пещеры. Лишь только напоследок Агнес лизнула своим шершавым языком Химеля, который после увиденного в зеркале отражения отца никак не мог прийти в себя. Затем она кивнула Туку и сделала своим оскалом некое подобие улыбки, оставив юношу и его отца наедине друг с другом.

Весь следующий день Химель был тише воды ниже травы. Он молчал, словно воды в рот набрал. За последнее время он узнал столько, что его юношеский мозг буквально отказывался во всё это верить и медленно закипал от переваривания полученной информации.

Как оказалось, он, вечно чумазый мальчик, который постоянно был на побегушках, теперь тоже обладает странной способностью, недоступной даже его отцу. Только силой мысли желудь в его руке мог принимать любую форму и причём – любого предмета. Химель незаметно, чтобы отец не заметил пропажи, снял со связки самый маленький желудь и использовал его для превращения в различные штуковины, какие только ему приходили на ум. Поначалу все ограничивалось ножами, ложками и половниками, затем в ход пошли мечи, щиты и копья. Вскоре это юноше надоело, и он начал представлять все, что до этого видел в своей жизни. Клещи кузнеца – пожалуйста. Коса – пара пустяков. Топор лесоруба – нате. Получился довольно огромный, кстати: Химель и размахнуться, как следует, не смог. У него только и хватило сил, что поднять топор над головой да удерживать его неподвижно некоторое время. Но затем инструмент потянуло назад, и тут Химель просто не смог с ним совладать. Юноша как стоял, так и упал в снег на спину с поднятыми руками, которыми крепко держался за топорище. Подростку даже послышалось, как кто-то над ним насмехается, но, осмотревшись по сторонам, он никого подозрительного не увидел.