Елена Сергеева - Счастливому солдату… Или как, однажды рискнув, можно остаться счастливым на всю жизнь

Наступил 1986 год.

Я по-прежнему училась, много читала и была «на своей волне». Дружила с девочками со своего курса, которые жили в общежитии. В один из апрельских дней нам задали писать реферат (конечно от руки, компьютеров в то время еще не было), а так как впереди ждал выходной день и большинство уезжало к своим родным из общежития, мне было предложено однокурсницей переночевать у нее и заодно написать реферат. Я отпросилась у мамы (которая мне в назидание сказала, чтобы я была серьезной и не делала никаких глупостей) и поехала в общежитие. Меня встретила однокурсница, которая на вахте получила письма. Мы поднялись к ней в комнату и очень обрадовались, что вовремя, так как пошел сильный ливень с грозой. Мы сели писать реферат, дело у нас спорилось. Не заметили, как и дождь закончился. Подружка открыла окно. Потянуло прохладой и запахло озоном.

И тут в окне появляется лохматая голова подобщажника, как тогда называли ребят, которые заходили в общежитие к девушкам. Меня настолько охватил страх, что я не могла пошевелиться, чтобы подняться со стула. Ноги затекли, так как одну я подложила под себя и в таком положении долго сидела, пока писала реферат. Он зашел сзади стула, наклонился почитать, что мы пишем, сказав, что мы молодцы, и что он тоже очень любит литературу. Я попыталась встать со стула, и просто провалилась в него. Смешная ситуация, но для меня, пятнадцатилетней, казалась стыдной. К счастью, показалась в окне еще одна голова – подобщажник был с товарищем – и они вдвоем покинули нашу комнату. Куда они пошли, не знаю, но для себя я тогда отметила, что не нужно никаких мне ребят, если только они не будут очень примерные по поведению. Даже если очень любят литературу. Вскоре подобщажники вернулись, и таким же путем, как пришли к нам, ушли обратно.

А на столе у подружки я заметила письма, в обратном адресе значилась воинская часть и полевая почта.

– Как такое может быть, что ты не одного парня проводила в армию и переписываешься? – спросила я наивно подругу.

В моем представлении было так: ты провожаешь одного единственного и верно его дожидаешься из армии все два года. На что подружка ответила, что ничего нет плохого в том, чтобы переписываться с несколькими ребятами, это все несерьезно, и все это понимают, переписка рано или поздно сходит на «нет».

Я спросила, а где берут адреса этих ребят, которые непротив переписываться, и мне показали тетрадку, в которой были занесены адреса многочисленных воинских частей и полевых почт.

Подружка предупредила, что в графе «кому» нужно просто написать «счастливому солдату». Я подумала, что он будет счастлив оттого, что ему напишу я, и, ткнув в первый попавшийся номер – 57824, переписала его себе в блокнот.

На тот момент я расценила, что коль нет у меня ни с кем серьезной дружбы, то почему бы и не попробовать. Тем более я панически боялась вот таких ребят – самоуверенных и в чем-то даже наглых.

Наступили майские праздники, сходили на демонстрацию, и я решилась.

Села за письмо, написала все о себе обстоятельно и подробно.

«Женщина создана сделать мужчину счастливым… где бы этот несчастный ни прятался», – так, кажется, сказала несравненная Фаина Раневская.

Весна, она и в Германии весна. Именно в этой стране солдат со смешным названием «дизель» вручил мое письмо незнакомому, но уже счастливому солдату по имени Игорь Сергеев.

Время, которое оставалось до конца года, мы провели в ссорах и недоразумениях в переписке.

Письма были редкими, потому что у Игоря было желание, которое я не могла исполнить в силу определенных обстоятельств, а именно – он хотел увидеть меня на фотографиях, но все письма с ними непостижимым образом не доходили до адресата.

Свое же фото он выслал во втором письме, и я поняла, что парень мне внешне понравился, но его слова меня обижали.

То Игорь предположил, что письма я пишу с подругами, а потом мы делимся своими переживаниями; то обвинял меня в том, что память плохая: вдруг я перепутала цифры номера полевой почты, и уже письмо никогда до него не дойдет; то сам обижался, что я пишу в письмах обвинения, что ему от меня нужны лишь фото, и писал, что намерения у него совсем другие.