Ильдус Муслимов - Иначе не могла… Чёрная заводь. Дело №109281

– Заходь-ка сюды, мил человек, – приоткрыв одну из створок ворот, буквально вталкивая Олега во внутрь. скомандовал ему седоволосый, с сильно проросшей щетиной на лице, дедуля. Затворив за Олегом ворота изнутри на большой металлический крючок, он подвинул к его ногам деревянную скамейку, сам же сел напротив, на перевёрнутое вверх дном ведро. Олег послушно сел, доходчиво понимая, что просто так его точно сюда не позвали.

– Здравствуйте, – поздоровался он с хозяином гаража.

Дед молча скрутил самокрутку, закурил, и насладившись первой затяжкой, выпустил из носа две одинаковые струйки сизого табачного дыма.

– Ты, что ли, адвокат – то Ольгин будешь? – спросил он у Олега, устремив на него прищуренный взгляд.

– Да, отец. Я.

– А… Ну, ну. Зря топчешься паря. Никто тебе тута всей правды не скажет, потому, как страх в мозгах у людей. Грибов-то нынче меньше, чем покойников в лесу да на болоте. Улавливаешь, мыслю-то мою?

– А как же милиция, отец?

Тот рассмеялся, не скрывая три последних зуба во рту, но за долю секунды до окончания смеха, резко изменился в лице, став чем-то похожим на Ивана Грозного.

– Нету у мильтонов больше власти! Немчуре продались! Живём бля, как в оккупации. А мне-то как жить? Я же мил ты мой человек войну прошёл, в двадцать годков встал под ружьё, рейхстаг брал. Ты видишь это? – дед резко приподнял одну брючину, под которой начиная чуть выше колена и до самой ступни красовался самодельный металлический протез. – Нога-то моя, там, в Берлине осталась! А ведь, как дитя радовался, что главное живой вернулся. И что же мне теперь? Заново, что ли гадов этих бить? Выходит, не добили мы их в сорок пятом? Ни хрена не добили! – Он замолчал, нервно трясущимися пальцами преподнёс к губам дымящуюся самокрутку и несколько раз глубоко втянул в себя жар, сгорающего в клочке газетки самосада. Затем, бросив окурок на растрескавшийся бетонный пол, старательно раздавил его галошей, надетой на металлический протез.

– Ты, сынок, нашу девку-то не бросай, – уже немного успокоившись, сказал он Олегу. – Видать, выбора-то никакого у неё не было. Мать есть мать. Дитя для них на первом месте. С её то матерью я почитай двадцать годков вместе проработал на маслозаводе. Хорошая баба была, работящая, но вот с мужиками ей не везло. Первый-то из лагерей не вылазил, политический был. Так и сгнил там. А второй бил и пил, но посля – то спился, да помер.

– Отец, а что же за немцы такие объявились у вас? – осторожно, чтобы не разозлить собеседника своим вопросом, поинтересовался Олег. – Ну эти, те, что беспределят у вас на станции?

Дед снял с головы старую кепку и почесал затылок.

– Да кто ж их знает, откуда взялись эти нехристи. Года уж как два мучимся с этой заразой, это точно. Житья ироды нам старикам не дают. Леший говорит, что у этой нечисти цельная добротная крепость на болотных островах построена. Гнездо там, стало быть, у них змеиное.

Олег удивлённо улыбнулся:

– А что за Леший?

Дед отмахнулся:

– Отшельник. Годов уж тридцать, как на островке-то болотном живёт. Видел его я на днях. Выпили мы с ним у меня, бабка моя расщедрилась, уважила поллитровкой. Мне он по большому секрету-то и рассказал, что видел, как эти фрицы человека в лесу сожгли. Обложили говорит берёзовыми поленьями и сожгли.

– А когда это было? Он вам не сказал?

– Да в аккурат на первое мая и было.

– На первое мая говоришь…

Олег на секунду задумался. Пришедшая в голову мысль требовала проверки.

– Ты вот что отец. Поговори тут с мужиками, но только по-тихому. Может, кто пропал из местных, ну, знаешь, как бывает, неделю назад был, а теперь нет нигде. Понимаешь?

– Понимаю. Так, ты мил человек скажи мне, что с девчонкой-то будет? Бабка моя спросит, а я то, что ей скажу?

– Скажи, что будем бороться за неё. Так и скажи. А лучше завтра на заседание приходите. Нам сейчас чем больше народу, тем лучше.

Олег встал со скамейки.

– Ну, всё отец, выпускай меня.

Из отделения милиции до районного суда Ольгу вели пешком в наручниках. Со слов одного из милиционеров, старый милицейский Газ-66 сломался, и водитель уехал в какую-то воинскую часть, что в двухстах километрах отсюда, якобы за запчастью. У них вроде как этого добра завались. Видимо не ожидая, что арестантку за целое двойное убийство вот так вдруг просто поведут по центральной улице, местные жители поначалу оторопели, но поверив, что это происходит на самом деле, тут же спохватились, образовав так называемый живой коридор из сочувствующих и просто любопытных зевак. Некоторые сердобольные женщины выкрикивали: «Оля держись!». А кто-то просто крестился сам и перекрещивал её в след. На удивление Ольги, народу в зале собралось гораздо больше, чем в первый день заседания. Скамеек на всех не хватило и люди пришли со своими табуретками. Пока в зал не вошла судья и прокурор, присутствующие как обычно переговаривались между собой, о чём-то спорили, показывая на сидевшую в клетке Ольгу пальцами. Было ясно, что все обсуждали случившееся на их забытой богом станции. Хотя кого-либо удивить убийством, здесь было трудно. В основном, конечно, все они происходили на бытовой почве, где по пьяной лавочке резали насмерть своих собутыльников самодельными для охоты ножами, которые есть практически у каждого, кто ходит в лес и на болото. Но чтобы девушка застрелила сразу двух мужиков, да ещё и из пистолета, такое здесь было за всю бытность впервые. Наверное, поэтому, это дело и вызвало такой неоднозначный резонанс в обществе полуразвалившейся в прямом смысле слова узловой станции. Внезапно все затихли. В зал вошли судья, заседатели и прокурор. Задремавшая на стуле молоденькая секретарша, припозднившись вскинула голову, забыв объявить свою коронную фразу: «Встать! Суд идёт!». Но каким-то образом никто не обратил на это внимания, в том числе и сам суд.