Светлана Савиных - Социон

Завис, ожидая решения командира снаружи. Наверное, прошло несколько минут, прежде чем Сеня дал команду продолжить спуск, не входя в контакт с квадратом. Спустился ещё на десять метров, остановился, потому что почувствовал, что магнитная поддержка крепления ног на тросе стала фурычить, азбукой Морзе, то включаясь, то выключаясь. Пришлось перейти на механический захват, так конечно, спускаться не очень комфортно, зато надёжно. Вспомнил слова своего другана Игоря, с которым работал на станции: «Электричество – оно или есть, или нет, а вот ручки и ножки всегда с собой – механика превыше всего». Хоть он и электрик, а доверяет больше не кнопкам и телеметрии, а реальным выключателям контакта, типа разъединители. Отказ магнитных зажимов, заставил обратить внимание на свои физические ощущения, а они, чёрт побери, были не из приятных. Хотя радиации тут и не было обнаружено, но меня реально подташнивало и в голове возникло легкое головокружение, как при гипоксии, кроме того, в пальцах рук и ног чувствовалось покалывание, распространявшееся по всему телу. Последнее, что помню, крикнул «Тащите!!!»

Очнулся на носилках, в вертолёте, врач проверял мои зрачки, это видать и привело в чувство.

– Что со мной?

– Сами пока не знаем. Вроде все показатели в норме. На базу прилетим, проведём дополнительное обследование.

Хотел сесть, он меня остановил.

– Пожалуйста лежите, а то вас опять вывернет.

– Что значит вывернет?

– Ну, когда вас подняли, вы были в том, что было у вас в желудке. Тот ещё видок и запашок.

– Охренеть. А я этого не помню.

– Это нормальная реакция организма на перепад давления. Только нам пока причина не ясна.

Вот тебе и первое задание, вот тебе и прогулялся в горах, сразу загремев на койку.

– А, ребята где?

– Там остались, собираются дронов-мух запустить – мы их привезли, по просьбе руководства.

– Ясно. Ну, главное, больше никто не пострадает.

– Надеюсь. Лететь второй раз в такой болтанке туда не хочется.

Вертолёт опустился на площадку перед госпиталем, закрыл глаза – очень клонило ко сну. Слышал, как носилки выкатили из вертолёта и покатили к дверям приёмного покоя, снег крупными влажными лопухами падал на лицо и таял оставляя мокрые пятна. Блин, зима, скоро Новый год, а у меня такой эпизод, как сказал бы Игорь. Почувствовал, что засыпаю, и где-то очень далеко кто-то закричал: «Критически упало давление! Скорее в реанимацию…»

Пока Павел спускался в щель, по склону скалы, постаралась подобраться поближе и, найдя маленький пятачок, кое-как устроилась, чтобы настроиться на то, что там внизу. Шаманский опыт предков давал преимущества перед ребятами, одновременно позволяя лишний раз ими не рисковать. Хотя, тоже ведь могу подвергнуться нападению, пусть и психическому. Любой шаман скажет, что это опаснее любой физической травмы, потому что способно изменить человека раз и навсегда, если в душе поселится нечто. Человек сам может и не распознать, потому что засланец будет его периодически отключать, ради своих делишек. Вот для защиты, от непрошеных гостей в голове, и носила на теле стигматы и старинные украшения, доставшиеся от бабок и прабабок, занимавшихся шаманской практикой всю жизнь, только шапку со шторками для обряда, таскала в вещмешке.

Всё кругом, перед внутренним взором, пока было спокойно: серые скалы, серое небо, человеческие фигурки – команда на скале, Павел в щели. Вдруг он что-то задел ногой при спуске и вокруг заплясали красные и синие всполохи, словно взбесившая цветомузыка. Среди этого мельтешения трудно было рассмотреть, что с ним. Прочитав мантру шесть раз, смогла усилить концентрацию и отрешиться от яркой картины, всматриваясь, что там за ней, в глубине. Вспыхнул квадратный колодец холодного огня и огромная блестящая перламутровая змея, обвивающая ноги Павла и судя, по движению, сосущая его жизненную силу. Времени на его подъем не было, хотя она слышала, как он шёпотом пытается кричать «тащите» и его конечно на верху слышат, но живым вряд ли вытащат. Одним движением руки создала пред внутренним взором огромный веер, где каждое перо было обоюдоострым кинжалом, другой рукой кинула через останцы и щели к нему дорожку из деревянных дощечек, рванула по ней и, размахивая веером, словно крылом, вытаскивала перья-кинжалы и бросала в змею, чуть ниже тела Павла. Лучше бы змее в голову попасть, но могу задеть Пашу. Утыканная десятком ножей, змея отпустила жертву и бросилась ко мне. Веер воткнулся ей прямо шею, и она начала падать в квадрат света. Люк закрылся и всё вокруг стало опять серым: и скалы и небо, и Паша, бесчувственное тело которого поднимали вверх. Только маленькая искра света теплилась в его голове. Теряя сознание от усталости, осознавала «будет жить, будет жить…». Прошло, наверное, минут пять, когда пришла в себя и стала подниматься вверх по скале, где всем было не до меня, это уж точно: Пашу отправляли вертолётом в госпиталь. Ну и слава богу, что никто не будет сейчас рассматривать и спрашивать, почему лицо серое и такие синие круги под глазами. Это мой крест.