Михаил Кирин - Танец левой руки, или Мемуары правого полушария

Все же мы выяснили, что он из Буденновска, а его подельник в соседней камере, в другом карантине. Вскоре оттуда настойчиво постучали.

Смотрящий моментально проснулся, закричал нам "Поймали тишину", схватил большую алюминиевую кружку и с грохотом приложил к стене. Потом он прижался ухом к дну кружки и стал слушать сообщение через метровую толщу тюремной стены. В полнейшей тишине нам были слышны лишь отдельные неясные звуки.

Стукнув два раза кружкой по стене в знак того, что он все понял, смотрящий обратился к сидящим за столом зэкам. "В соседнюю камеру заехал насильник, зверски надругавшийся над старушкой и её внучкой. Это взрослый подельник вот этого урода,– он указал на дрожащего новенького,– мужики интересуются, что с педофилом сделать? Вы не против, если его побьют?"

Все дружно поддержали эту идею. Смотрящий снова со стуком приложил кружку к стене и закричал "Делайте, что хотите. Только без переломов костей и без синяков на лице". Услышав в ответ два удара в стену, смотрящий улегся досматривать свой сон.

Долго спать ему не пришлось. Через двадцать минут его снова вызвали на связь из-за стены. Выслушав сообщение, смотрящий произнес "Все. Все отбили внутри. До суда доживет". Потом он вручил новенькому зубную щетку и пасту, и отправил его чистить умывальник и унитаз.

Интерес к насильнику пропал. Никто его больше не жалел и разговаривать с ним даже не пытался.

Вечерний просчет в лагере заканчивался. Задубевшие зэки мечтали поскорее вернуться в свои бараки, согреться чаем, закурить.

Я сгрыз очередную "Барбариску", чтобы не теряя времени залезть под одеяло на втором ярусе. Начинались мои двенадцать часов владения кроватью.

Проваливаясь в сон, я вдруг вспомнил слова Станислава Ежи Леца "Я думал, что опустился на самое дно, как вдруг снизу постучали".

"Ласковое солнце моё…Просто подари мне один только взгляд…"

Радиоприемник на стене нашей камеры пел голосом Киркорова нежную лирическую песню. Арестанты молча слушали концерт, стараясь не мешать друг другу получать удовольствие от музыки.

Солнце никогда не заглядывало в наше окно. Снаружи, недалеко от решетки, был намертво приварен железный намордник.

Когда песня закончилась, Камиль из Дагестана снял с верхней кровати большой бумажный мешок и вытащил изнутри солёный бараний курдюк. Маленьким лезвием от бритвенного станка он принялся отрезать длинные полоски жира.

Затем Камиль распотрошил чистую тетрадь, завернул каждый кусочек в отдельный лист бумаги и плотно скрутил концы для надежности. Уложив свертки на полу посреди камеры в виде пионерского костра, он зажег спичку и поджег бумагу.

Мы в недоумении уставились на огонь. Вскоре пламя сожрало всю бумагу и запахло жареным. Сняв обугленные остатки обертки, Камиль выложил на свою тарелку аппетитные куски копченого бараньего сала.

Как по команде, мы один за другим потянулись за общим хатовским провиантом на верхней кровати, выбирая себе на ужин все, что захочется. Благодаря сердобольным родственникам, наш общак превратился в гигантскую продуктовую кучу.

Дождавшись когда последний сиделец доест и вытрет стол, Камиль объявил "А сейчас мы будем делать ружье". Он аккуратно разрезал бумажный мешок и разложил на столе прямоугольники плотной серой бумаги.

Уверенными движениями Камиль принялся скручивать листы в трубочку, прижимая к столу и наматывая их друг на друга. Смазав клейстером края, он провел пальцами по стволу и довольный посмотрел сквозь дырочку на нас.

Пулю сделали из черного хлеба. Небольшой мякиш хорошо размяли и вставили в трубку. Глубоко вздохнув, Камиль резко дунул и пуля, пролетев через всю комнату, врезалась в кормушку. Зэки восторженно загоготали. Ружье спрятали до ночи. Снова заварили чай. Закурили.

В замочной скважине залязгали ключи, отворилась дверь, за ней распахнулась решетка и на пороге нарисовался очередной страдалец. Парень в нерешительности топтался на месте. В одной руке он держал дырявый матрас, а в другой – клетчатую сумку.

Встретили его доброжелательно, показали свободную кровать, пригласили к столу, заварили чифирь. С большим волнением, он рассказал, что зовут его Валера и работал он сварщиком на стройке. Дома остались жена с ребенком.

Валера обмывал первую зарплату и в суматохе сорвал с полицейского погон. Адвокат обещал добиться колонию поселение, но суда еще не было и Валера сильно нервничал. Попив чифиря и немного освоившись, Валера стал приставать с вопросами.