Сергей Ледовских - Август Козьмины

На часах было семь вечера. Казалось, времени достаточно. Однако первый же сокурсник сообщил ему по телефону, что преподаватель этот в институте больше не работает, нанимается лишь на время практики, местонахождение его неизвестно и номера его он не знает. Как выяснилось позже, координат доцента Гричука не помнил никто из друзей убитого горем студента. Вечер хмурился.

Радиостанция «Маяк» беспощадно пропикала двадцать ноль-ноль. Папаша взял с полки телефонную книгу, зажмурившись, прижал её к груди, словно Библию. Со словами «Одна надёжа осталась, спаси и сохрани» раскрыл справочник и начал листать. Нашел Гричуков двенадцать человек, жирно обвёл список рамочкой, плотно уселся у телефона и стал названивать всем по порядку. Надежда угасала и таяла с каждым неверным звонком. Вот уже одиннадцать Гричуков, холодно и безразлично хмыкнув, положили трубку. Оставался последний, двенадцатый.

Отец сжал волю в кулак и набрал нoмeр. Kтo-тo нетрезвый на тoм конце провода пoпытался ответить:

– Вам што?

– Здравствуйте, – просто и твёрдо начал дипломник. – У меня ваша подпись отсутствует – за практику, третий курс, а завтра защита. Мне срочно нужно.

– Што за муть, вы к кому?

– Да из политеха я! – засуетился отец. – У меня…

– А! – воскликнул голос, нащупывая суть. – Институт… Это к моему сыну, наверное. В-валентин, подойди.

К трубке подошёл сын Гричука двенадцатого.

– Слушай, Валентин, что делать? – скорбно вопросил погибающий студент. – Я ищу доцента Гричука. Он мне срочно нужен, понимаешь? Срочно!.. Отец твой выпил слегка. Это не страшно, бывает… Слушай, может, он у тебя забыл, что он архитектор? – начал нести уже полную чушь утопающий дипломник.

– Папа не работает ни в каком институте, – приветливо объяснил Валентин, – никакой он не архитектор.

– Может, ты хоть знаешь доцента? Ты же из политеха.

– Нет, я в медицинском учусь. У отца, когда он в таком состоянии, все институты одинаковы.

– Что же делать? Вы у меня последние в списке. Остальных я уже обзвонил.

– Не знаю, – сочувственно вздохнул начинающий медик.

– Может, родственник у тебя есть с такой фамилией?

Валентин задумался.

– Я в лагерь пионерский ездил в четвёртом классе, семь лет назад. И там был ещё один Гричук, просто мой однофамилец. Нас так и называли: Гричук Первый и Гричук Второй. Я Первым был.

– Ну и где он?

– Я не знаю. Мы не дружили.

– Э-эх, это вы зря…

Помолчали. Дипломник вспомнил беспечное, бесконечно светлое время школьных каникул. Валентин вспоминал море, ночёвку на косе и два гола, забитые им головой в матче со вторым отрядом.

– Вообще-то, – отозвался он наконец, – в конце смены, когда мы уезжали, каждому подарили футбольный мяч. И все ребята друг у друга на них расписались… Телефоны, кажется, тоже оставляли. Точно!.. Только где этот мяч сейчас?

– Что ты! – встрепенулся папаша. – Слушай, поищи, а? Может, в сарае где-нибудь? На антресолях? Сходи, глянь. Погибаю!

Валентин, кротко вздохнув, отошёл. Через некоторое время вернулся довольный:

– Нашёл! Представляешь? Как его мама ещё не выбросила? Сейчас гляну… Вот, Гричук Второй. Записывай телефон…

Козьминин отец дрожащими руками набрал номер, которого – о, чудо! – не оказалось в списке двенадцати. Первое, что отец услышал после того, как представился, было: «Студент такой-то! О чём вы вообще думаете? Вы полагаете, что это я должен бегать за вами?! Сейчас же приезжайте, пока я не уснул!» Аллилуйя!

Первая бусинка удачи – небольшая, но очень важная, – эта бусинка сделала так, чтобы нетрезвый отец семейства попался последним; окажись он одиннадцатым или каким-нибудь другим, измученный дипломник перелистнул бы его, не думая. Вторая бусинка сделала так, чтобы Гричук Последний не бросил трубку. Третья – чтобы зацепился сознанием за сына и позвал его, хотя тот, казалось, был вовсе ни при чём. Четвёртая – чтобы сын оказался отзывчивым парнем. Пятая – чтобы дипломник был до идиотизма настойчив. Шестая – чтобы парень случайно отдыхал в одном лагере с сыном доцента Гричука. Седьмая – чтобы парень вспомнил это. Восьмая – чтобы существовал футбольный мяч с телефонами всех подряд, а не только друзей. Девятая – чтобы мяч уцелел. Десятая – чтобы Валентин потерял интерес к футболу и номер телефона не стёрся. Одиннадцатая – чтобы Гричуки Вторые за семь лет не съехали и не поменяли телефон. И, наконец, двенадцатая бусина, самая большая, счастливо-розового цвета, сделала так, чтобы доцент Гричук вспомнил самого себя в молодости, не стал ерепениться и не глядя подписал.