Артур Каджар - Мои девять жизней

И тут мы услышали всхлипывания. Алена стояла к нам спиной, закрыв лицо руками, худенькие плечи тряслись от рыданий. Мы с Марселем растерянно переглянулись, он нахмурился, а я подошел поближе и постоял немного рядом. Потом достал из нагрудного кармана аккуратно сложенный белый платочек, который мама туда всегда клала, и дотронулся до ее плеча.

– Вот, возьми.

Она перестала всхлипывать и посмотрела на меня.

– Спасибо, – голос у нее был сиплый и тихий.

Сейчас она сильно напоминала мне сестру, и мне хотелось ее утешить.

– Не обращай на нее внимания.

Она снова стала всхлипывать, икая:

– Она ни-никогда не кричала на ме-меня-а-а!

Я сказал:

– Подумаешь, большое дело. Она каждый день на меня с Марселем кричит, и чего? Ей просто нравится покричать, а Марселю от этого даже весело, правда?

Марсель не отозвался, и я, обернувшись, увидел, как он идет к нам, держа в руке что-то. Подойдя с другой стороны к Алене, он протянул ей тюбик с канифолью.

Алена, моментально перестав плакать, переводила округлившиеся глаза с импортного тюбика на невозмутимое лицо Марселя и обратно.

– Это… это мне?

– Держи, у меня еще такой есть.

Алена схватила коричневую канифоль и прижала ее к груди, лицо ее сияло.

– Ой, спасибо тебе. Я всегда о таком мечтала!

Она быстрым движением подалась вперед и чмокнула Марселя в нос, отчего он заметно растерялся.

– Так, ты почему еще ноты не достал до сих пор?

В голосе Раисы Аркадьевны, обращенному ко мне, я уловил нотки «вот на ком сейчас я отыграюсь». Так ли это было на самом деле или мне просто показалось, нам не суждено было узнать в тот день. Пока я разворачивал ноты и устанавливал их на пюпитр, Раиса Аркадьевна подошла к шкафу, и спустя несколько мгновений нам довелось впервые услышать самую высокую ноту, какую человек способен взять голосом.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! – визжала Раиса Аркадьевна таким пронзительно тонким голосом, что у меня даже немного заболело в ушах.

На этот крик в комнату прибежала из соседнего класса преподавательница сольфеджио. Раиса Аркадьевна не замолкала, держа перед глазами растопыренную правую кисть – на кончике указательного пальца, уцепившись зубчатыми клешнями за длинный наманикюренный ноготь, покачивался огромный черный жук. Учительница сольфеджио, подойдя поближе, взяла ноту октавой пониже, чем наша учительница, и теперь они кричали дуэтом. Неизвестно, сколько бы это еще продолжалось, так как Раиса Аркадьевна явно была в ступоре и не могла пошевелиться от шока; только жук, то ли не выдержав таких звуков, то ли просто устав, разжал клещи и шлепнулся на пол. Мы с Марселем, расталкивая друг друга, бросились на жука. Марселю удалось первому ухватить его за панцирь, и он, гордо держа жука перед собой, пошел в сторону балкона. Я открыл дверь, и мы с ним вышли.

– Что ты хочешь с ним сделать? – прошептал я.

Марсель восхищенно разглядывал насекомое:

– Не знаю. Жалко выкидывать. Такой красивый!

Мы стояли на балконе довольно долго, разглядывая жука и не испытывая желания возвращаться.

Марсель сказал:

– А давай еще одного такого найдем и будем бои жуков устраивать! Смотри, какие рога у него!

– Давай.

Марсель сунул жука в карман брюк, и мы вернулись в класс, где никого не было и ощутимо пахло то ли валерьянкой, то ли еще какими-то каплями. Мы подождали немного, и скоро в дверь заглянул озабоченный директор школы:

– Дети, идите домой, сегодня занятий больше не будет.

Занятий по скрипке не было и на следующий день, и всю последующую неделю. Мы ходили на другие совместные для нескольких групп уроки в большую аудиторию, где скоро все заметили, что Алена с Марселем стараются сесть рядышком. После нескольких дней безуспешных поисков компаньона для нашего жука мы с Марселем, скрепя сердце, были вынуждены отпустить его на волю в траву возле моего дома, где я его и нашел.

Я, не придумав, каким образом можно незаметно вернуть настройку ля в фортепиано, кроме как опять совершить в класс ночную вылазку, решился зайти к директору в кабинет и сказать, что, по моему мнению, нота ля в нашем пианино немножко не так звучит. Директор немедленно отправился со мной в класс и, удостоверившись в этом, похвалил то ли меня, то ли себя:

– Я никогда не ошибаюсь в учениках! Говорил же, что у тебя просто абсолютный слух!

Раиса Аркадьевна вернулась через неделю, и мы сразу заметили, что ее как будто подменили. Не думаю, что мой жук повлиял на нее так, скорее всего что-то произошло у нее в жизни, хотя, может, и нервный срыв из-за жука повлиял, ну или просто все так совпало. Во всяком случае, Раиса Аркадьевна стала грустной, но какой-то спокойной и совершенно не нервной. Уроки проходили необычно тихо, без криков и подзатыльников, хотя Марсель в первое время и съеживался после фальшивых пассажей в ожидании привычной оплеухи.