GriindeVald - Чёрная планета

Тогда на ней был белый халат, на котором распростёрлись длинные распущенные каштановые волосы, очки на лице, что умиляли её, и без того, красивое личико, и ещё какая-то чёрная папка, что была в её миниатюрных руках. Больше он ничего не разглядел, кроме внешнего образа Патрисии. Разве что от неё не разило тем запахом пота, которым било от другого, каждого прохожего. Это лето было самое жаркое за последние два десятка лет: каждый день жара, начиная с самого утра, заканчивалась только ночью и то всего лишь на несколько часов. Люди совсем не справлялись с естественным им запахом: одеколон, дезодоранты, даже свежесть после душа, – всё таяло на этой жаре. Она же совсем ничем не пахла: новомодными французскими духами, которые тогда были очень популярны; женским шампунем, который можно было бы чуть-чуть, да учуять; пряным ароматом булочной, что находилась неподалёку от моста. Он долго рассуждал, думал о ней, вспоминал. Патрисия ниже его на целую голову, а он больше сажени точно будет. Её глаза зелёного цвета, и тонкие, легкие губы, которые имеют отчётливую форму бантика, и нежный, приятный и звонкий голос, проходящий сквозь эти губы, так и манил, радостно будоражил до самых ресниц.

Патрисия, проснувшись утром, долго лежала в своей большой постели. Вокруг неё были пустые бежевые стены, ничем не завешанные, слева из окна било яркое солнце, голый пол без ковра, мягкие тапки с заячьими ушками, розовые, стояли около кровати. Она то открывала, то закрывала свои широкие красивые глаза. Обычный стеклянный натяжной потолок, в котором отражалось всё её утреннее благолепие. Её домашняя жизнь была скучна, чего она не замечала. Для неё всё было обыденно, и только чужой, зашедший сюда, мог бы удивиться такой простоте. Обычно в выходные она совсем не находила себе места, не могла не работать круглые сутки, – это сильно её утомляло.

Патрисия вздохнула, открыла глаза и посмотрела в окно, за которым было уже не так солнечно. Она посмотрела на часы и вдруг вспомнила, что у неё сегодня встреча с молодым человеком, которого она спасла от случайного глупого самоубийства, ввиду неописуемой красоты с моста, которой сама дивилась каждый раз, проходя по нему снова и снова. На часах пробил час дня. Она спохватилась собираться и через три часа была готова.

Платье, в меру лёгкое, прикрывающее, красивое, придающее еще большей и без того очаровательности и грации, скрывающее декольте, ручки и ножки, но немного открывающее ключицы; уложенные волосы; губы, легко подкрашенные самодельной помадой из фруктов; загадочный сладкий парфюм; – и всё в ней так сочеталось, так гармонично складывалось, что все, кто её мог только видеть в этот день, чувствовали чужую любовь. Умом она уже взрослая женщина, но в душе она всё ещё робкая девочка, ребёнок, который зовёт и кличет: «Мама».

«С детства я росла в богатой семье.

Мама и папа вечно были на работе или в разъездах по другим странам, так же по работе. Не то чтобы они меня не любили, они даже не просили от меня ничего. Мама очень даже любила, но никогда не показывала этого. Про папу нечего сказать, потому что он вообще не проявлял семейных чувств. Зато я их всецело любила и каждый день показывала это по-разному: играла, смеялась, разговаривала с ними. Они были очень общительными.

Однажды я не выдержала того, что в этом доме никогда не бывало полного семейного счастья, и сбежала из дома. Думала, что найду дом, где будет больше любви, просто посмотреть, как это выглядит по-настоящему. Нашла, видела и поняла, что мне такого и не снилось: мать, отец, трое детей, – две девочки и мальчик старшенький, – ужинали вечером, в холодную студёную зиму… Да, была зима… Этот день был для меня самым холодным. Самое большое счастье я видела в том, что на их столе было мало еды, всё делилось поровну, каждому, и все они улыбались, смеялись, делились своими мыслями за столом; – единственное сокровенное место в доме, где собирается вся семья, чтобы насладиться пищей в компании близких и дорогих друг другу людей, а потом ещё пьют такой горячий чай с лимоном, который так греет, и тот пар, валившийся из кружки, который особенно приятен, когда смотришь на него через слегка запотевшее окно. Полиция нашла меня поздней ночью. Родители сразу же приехали на то место. Мама бросилась ко мне, упала на колени и зарыдала, а папа стоял позади неё и смотрел куда-то вдаль. Куда? Почему мама так плакала? Я так и не поняла. Думала, что просто пойду гулять. Мне было 6 лет.

Даже после этого ничего так и не изменилось в нашем доме – наоборот, родителей я стала видеть реже. С детства ещё помню, что у меня был непоколебимо-спокойный характер. Одно только это уже помогало мне в будущем.