Валерий - Про историю, или Как Валера путешествовал в Крыму

Они прошлись по длинному пирсу, постояли на его краю, послушали плеск волн о его борта, посмотрели на колышущиеся в толще воды белёсые и желеобразные шляпки медуз с торчащими из-под них пучками щупалец, понаблюдали за движениями в порту, где стояли два больших современных парома, один высотой с 9-ти этажный дом, другой поменьше, размером с пятиэтажку: тот, что побольше готовился к отплытию в Стамбул, а тот, что поменьше – на материк, живо поддержали Валеру в его мнении, что у них тут очень клёво и что он начинает влюбляться в Крым не по дням, а по часам, потом Аня, как заботливая хозяйка, напомнила Валере, что он, наверное, устал с дороги и что ему перед ужином неплохо было бы немного отдохнуть. Валера возражать не стал: дорога, первые впечатления от нового места и ощущение безмятежности окружающего мира призывали эту безмятежность не нарушать лишними телодвижениями.

В отель они возвращались по центральной улице Керчи и были на месте уже спустя десять минут. Валера зашёл к себе в номер и, не раздеваясь, блаженно растянулся на широкой кровати. Не прошло и минуты, как он уже спал.

Стук в дверь и звонкий голос Ани, что ужин подан, как показалось Валере, раздался едва он закрыл глаза. Встал он не сразу, пребывание в сетях Морфея было настолько приятно, что высвобождаться из них не хотелось. В голове ощущалась приятная пустота, а рук и ног он не чувствовал, словно они были отделены от тела и ему не принадлежали, а само тело то ли парило в невесомости, то ли плавало в какой-то плотной жидкости и не тонуло. По мере того, как сознание возвращалось к нему, обретали плоть и кровь и его члены. Казалось, что он совершенно разбит и в тоже время полон сил. Надо только встать, добрести до ванной комнаты, всполоснуть лицо холодной водой и можно тусоваться хоть всю ночь напролёт.

Сказано – сделано. Из ванной он вышел будто заново рождённый. Прежде чем пойти на ужин, он посмотрел на часы и решил минутку-другую снова постоять на балконе. Было без четверти девять, солнце уже зашло и сумерки стремительно надвигались. Зажглись уличные фонари на территории отеля и за его пределами. Вовсю стрекотали цикады, но их резкие голоса не вносили диссонанса, а наоборот, ублажали слух и наполняли душу гармонией. Воздух снова стал сладким и чем больше темнело, тем чаще его стали прорезать с лёгким шорохом стремительные тени. «Летучие мыши», – догадался Валера. И почти сразу он уловил запах костра и мяса в специях, что жарили на открытом огне. Вдыхать такое и ничего не делать при этом было просто невозможно. Тут либо надо идти и есть всё то, что так пахло, либо надеть прищепку на нос и задраить все окна и двери, чтобы ни одна молекула этого запаха не просочилась, иначе кранты – щемящее чувство голода и желание насытиться гарантировано. Своих инстинктов Валера сдерживать не стал и поспешил спуститься к ужину.

Крытая терраса, где и предполагалось отужинать, примыкала к заднему фасаду отеля и была обращена на гору Митридат. Во время туристического сезона постояльцы отеля здесь завтракали и ужинали по формуле «буфет» или, как прижилось в памяти народной, – «шведский стол», для закусок и выбор по меню – для горячих блюд. Когда туристов было мало, Аня готовила сама, в пиковые периоды приглашала очень хорошего дипломированного шеф-повара (уже на протяжении нескольких сезонов у неё работал один и тот же кулинар) и брала официантку себе в помощь. Аня вообще была очень энергичной, с южным темпераментом, поговорка «наш пострел везде поспел» характеризовала её в точности. Философичный, рассудительный, немного медлительный Кирилл казался её полным антиподом, но на деле они дополняли друг друга. Валера про себя даже прозвал их Сократ и Ксантиппа, вовсе не имея в виду, что Аня – сварливая и злая, как несправедливо запечатлела история жену Сократа с лёгкой руки древнегреческих трагиков, а что именно – успешно и умело ведущая и домашнее хозяйство, и семейный бизнес.

Стол на веранде был накрыт так, словно отель был полон гостей. На лужайке дымился мангал, в котором время от времени пыхали язычками пламени раскалённые докрасна угли. Над мангалом колдовал Кирилл, ловко управляясь с шашлыком на шампурах, с кебабами на шпажках и с купатами на решётке. Там же, на решётке, томились несколько стейков на кости. И аромат шёл такой, что, едва вдохнув, Валера готов был проглотить всё. На шведском столе красовалось несколько салатов, нарезок из колбас и сыров, в прозрачных мисках плавали в рассоле маслины и оливки, аккуратными кружками были нарезаны помидоры, огурцы, болгарский перец и сладкий ялтинский лук, легко узнаваемый по своим плоским фиолетовым луковицам и массивным косам, в которые луковицы заплетают и так долго хранят. В последние два десятка лет в Крыму стало заметно теплее весной и осенью, но не жарче летом и лук этот стал созревать почти на месяц раньше, в конце мая. Тут же на столе, по бокам, стояли глиняные кувшинчики с домашним вином, прозрачные и запотевшие во льду – с уже отведанным за обедом компотом, бутылка была только одна – с нерафинированным оливковым маслом итальянского производства.