Дарья Варденбург: Марта и полтора убийства

По дороге на автозаправке покупаем пиво, чипсы и бутылку вина.

Когда мы подъезжаем к реке, воспитанные Валера и Николай оставляют машину на обочине (правда, подъехать к мосткам все равно не получилось бы, ведь там теперь стоит заградительный столб), и к берегу мы идем пешком.

– Йу-ху, давайте купаться! – орет Ника.

Купальников у нас с собой нет, поэтому Валера и Николай садятся на траву спиной к реке, чтобы ничего не увидеть. А мы раздеваемся и прыгаем в воду голые.

Когда плывешь ночью голым, и темная ласковая вода обнимает тебя целиком, и ты всем своим телом чувствуешь ее движение, легко поверить, что ты свободное сильное существо, равное рыбам, птицам и зверям.

Может быть, ты русалка или водяной. Но стоит вспомнить, что ты человек, как мерещатся чьи-то беспощадные голодные глаза в прибрежных зарослях и чудища в речной глубине.

Выскочив из воды и одевшись, мы получаем от Валеры и Николая по бутылке пива и начинаем приплясывать, чтобы согреться. Николай запускает на своем телефоне какие-то треки, Queen вперемежку с Rammstein. Потом мы ставим музыку все по очереди – по треку с каждого телефона, получается неплохо.

Мы пьем и танцуем еще и еще. А потом я почему-то лежу в траве лицом к лицу с усатым Николаем, он проводит рукой по моему плечу и боку, а я закрываю глаза и с удовольствием мычу. В этот момент в моей голове кто-то удивленно спрашивает: что это такое тут происходит и, главное, почему ты мычишь это кокетливо-безмозглое «м-м-м»? Ты же сроду так не мычала, даже когда был весомый повод. Я слышу этот голос и разделяю его недоумение и возмущение, но остановиться не могу – Николай гладит меня по боку, а я мычу. Больше между нами ничего не происходит – с добродушной улыбкой Николай переворачивается на спину, закинув руки за голову. Потом встает и уходит куда-то в кусты. Может, в туалет. Я поднимаюсь, иду к Нике и Варваре: они валяются на мостках. Валера сидит рядом, свесив босые ноги в воду. Я бужу Нику и Варвару, и мы решаем, что пора домой.

Возвращается Николай, мы все вместе собираем бутылки и пакеты из-под чипсов, идем к машине, заползаем в нее и едем к дачному поселку. И на въезде в него чуть не сбиваем Чубакку.

Чубакка, видно, решил, что у нас в поселке прекрасные условия для жизни. Все съестные припасы жителей, все их куры, все вывешенные сушиться на солнце воблы и выложенные размораживаться окорочка – к его, Чубакки, услугам. А за густой его шевелюрой мы с Никой и Сеней регулярно ухаживаем, как персональные парикмахеры.

В ту ночь Чубакка подрезал у кого-то курицу – может, у Каспаряна, может, у мрачного старика Иванова или у пенсионерки Малининой, всех куроводов не вспомнишь, – и, никем не замеченный и не преследуемый, неторопливо шел себе по дороге с курицей в зубах. Внезапно из-за поворота – р-р-р-р-р! гудение мотора! свет фар! И в задумавшегося о чем-то Чубакку чуть не въезжает серая «Лада». Пес в последнюю секунду успел рвануться под чей-то забор, а Валера в последнюю секунду успел крутануть руль и свернуть в лопухи. Из машины тут же вывалились мы с Никой и с воплями «Чуба! Чубакка!» побежали искать пса. За нами поковыляла сонная Варвара, а Валера и Николай заорали нам вслед: «Эй, вас домой везти?» Мы закричали вразнобой, что нет, не надо, мы сами дойдем. «Лада», постояв еще немного в лопухах, завелась, дала задний ход и, выехав на дорогу, медленно покатилась прочь.

– Чуба! Чуба! Миленький! – продолжала звать Ника под каждым забором.

Догнавшая нас Варвара спросила тяжело дыша:

– А зачем мы его сейчас ищем? Его что, задело?

– Нет вроде, – сказала я.

– У него надо курицу отобрать, – понизив голос, взволнованно объяснила Ника. – И хозяевам вернуть.

– Так она дохлая уже, – сказала Варвара. – Ты ей искусственное дыхание делать будешь?

Ника умолкла, напряженно раздумывая, как сделать курице искусственное дыхание, и мы с Варварой, глядя на ее серьезное лицо, расхохотались. Лязгнула калитка, на дорогу выпрыгнуло привидение в белой рубахе до пят.

– Что это за безобразие?! – закричало привидение тоненьким голосом. – Когда вы угомонитесь?

Это была старушка Елисеева. Пробормотав извинения, мы с Никой и Варварой ретировались за кусты ежевики.

– Пойдемте, девочки, спать, – рассудительно сказала Варвара, когда старушка Елисеева вернулась к себе на участок. – Не найдем мы его.

Лежа рядом с Никой на чердаке, я опять вспомнила дурацкое происшествие на реке с усатым Николаем. Мне стало противно. Я ворочалась, отгоняла комаров, и меня мучил стыд. Нике тоже не спалось – у нее после пива, вина и чипсов болел живот.