Светлана Данилина - Гуманитарная миссия

«Сейчас хорошо! – думал он, выкручивая направо баранку на повороте. – Сел в машину – пятнадцать минут – и на месте. А пешком!»

Хотя в хорошую погоду такая прогулка была даже приятной. А вот в ненастье, в дождь, в осеннюю распутицу, когда ноги в резиновых отяжелевших от прилипшей чавкающей грязи сапогах увязали в чернозёме, идти по бездорожью было трудно. Или зимой по трескучему морозу, или в метель, когда шли «по столбам» – не было в чистом поле других ориентиров – только снег, едва различимый след, направление и внутреннее чутьё. И асфальта не было. А если идти в одиночку – так совсем скучно. Хотя по молодости всё воспринималось легко и как должное. Даже весело было шагать всем вместе с шутками и прибаутками.

«Да, бегали! – думал дядя Ваня. – А теперь-то что? Благодать!»

Так неспешно размышлял дядя Ваня. И вдруг на полпути увидел на обочине одинокого пешехода. Человек на проезжей дороге всегда привлекает внимание тех, кто двигается на машине. Он словно выбился из другого мира, и смотрящий в окно, заметив путника, всегда думает о том, что заставило человека преодолевать пешком несколько километров, сколько он прошёл, как ему идётся – легко ли, тяжело ли, и далёк ли его маршрут.

Дядя Ваня издалека заметил одинокого мужчину. Двигался тот в том же направлении, то есть увидел дядя Ваня его спину.

Было понятно, что человек отмахал уже немалый кусок и впереди до ближайшего населённого пункта у него ещё немало километров.

Дядя Ваня был доброй душой и всегда подвозил попутчиков.

«В Топтыково идёт, наверное», – подумал он.

Больше идти было и некуда. Ну, разве что в Дуровку или в Горюшки. Но это только через Топтыково. А до следующих населённых пунктов отсюда далеко, надо попутку ловить или автобус ждать. Но это история долгая – автобусы здесь ходят редко.

Подъехав поближе, дядя Ваня увидел военные брюки с широкими красными лампасами.

«Генерал!» – удивился дядя Ваня непредсказуемости мира.

Откуда бы взяться одинокому генералу, да ещё в форме, жарким летним днём посреди российских просторов?

Но тот целеустремлённо шёл размеренным достаточно скорым шагом, перекинув через плечо китель и сумку на длинной ручке – совсем не по форме и статусу.

Дядя Ваня подъехал и притормозил.

– Подвезти? – спросил он, приоткрыв окошко своего «козла».

– А вы далеко едете? – вопросительно и оценивающе взглянул ему в глаза остановившийся путник.

– В Топтыково! – радостно ответил дядя Ваня.

– Подвезите! – обаятельно и широко улыбнулся генерал, раскрыв дверцу, как-то легко и привычно сел на переднее сиденье и быстро захлопнул её хорошо отработанным движением.

Дядя Ваня знал в своей деревне всех. Но генералов в Топтыкове отродясь не водилось. И в родне ни у кого тоже не было.

– А вы к кому же? – любознательно поинтересовался он.

– Да я не в Топтыково, – ответил генерал, – мне дальше надо.

Дядя Ваня опять прикинул народонаселение округи и опять никого из генералитета в своей памяти не нашёл.

– Алексей, – просто представился мужчина.

– Иван, – так же просто ответил дядя Ваня. – Так куда же вам? Давайте довезу! Устали, наверное, километров пять уже от Троекурова отмахали!

– Мне, Ваня, в Соколовку надо, – сказал попутчик.

– В Соколо-овку! – протянул дядя Ваня и призадумался, прикидывая. – Так здесь нет никакой Соколовки.

– Как же нет?! – сказал Алексей. – Есть! Это родина моя! Вот приехал. Навестить. Посмотреть.

– Постой-постой, – озадаченно произнёс дядя Ваня, – нет у нас такой деревни. Топтыково есть. Люблино было, да никого там уже не осталось. Все в Топтыково переселились.

Человек внимательно слушал, впитывая информацию, а дядя Ваня охотно продолжал:

– Усово рядом было. Тоже теперь пустое. Одни сады стоят. Говорят, что всё распашут. Поле будет. Горюшки есть. Но там совсем мало народа. Дуровка есть. А в ней порядки – Орловка, Воробьёвка, Чибизовка. Может, вам туда? Соловьёвка есть, но это в другую сторону, – и дядя Ваня махнул рукой назад, за левое плечо. – Вы ничего не перепутали?

Дядя Ваня знал свою родину – все места и всех людей.

– Была Соколовка, – скупо и коротко сказал попутчик, – между Дуровкой и Горюшками, – и прищурясь посмотрел в окно, отвернув голову.

Он тяжело и громко сглотнул слюну, и дядя Ваня услышал неудачную попытку скрыть этот пронзительный предательски вырвавшийся звук.

Во время долгой паузы у дяди Вани защипало в глазах. Он словно поймал натянутый щемящий и бьющий по нервам звон тонкой струны, понял и прочувствовал, почему отвернулся попутчик и почему не хочет показывать своих глаз.