Александр Селиванов - Журналист меняет профессию. Сборник рассказов

Моя трудовая биография началась с ошибки. В отделе кадров завода, куда я устраивался, сделали первую запись в трудовой книжке «Директор радиогазеты».

– Директор? – переспросил я.

– А кем ты устраиваешься?

– Вообще-то, диктором, – говорю.

– Не страшно, оставим так.

Так первая запись предопределила мои будущие потуги на что-то большее, чем просто рядовой сотрудник.

* * *

В армии я переписывался с журналисткой Кариной Малинчук. Однажды отправил ей стихотворение:

У древней горы священного Цао

Течёт голубая река.

На что Марина ответила: «Написано хорошо, смысла, правда, нет».

Тогда я послал ей рассказ «О любви».

«Смысл есть, – ответила Марина, – написано, правда, ужасно».

После армии, уже работая в «Нашей газете», я по сюжету рассказа написал две пародии – подражание Довлатову и Бабелю. В редакции их похвалили, напечатали. Заместитель главного редактора Владимир Николаевич Коровин сказал: «У вас, Костя, несомненный дар имитатора».

А моя будущая жена, прочитав пародии, спросила:

– Это юмор? Нет, ты мне скажи, если это юмор, я буду смеяться.

С девушками у меня всегда были недопонимания. Даже с будущей женой.

Зарисовка из моей глупой юности.

Она спросила:

– Хочешь домой?

Я не понял. В чей дом? Может, она хочет, чтобы я остался у неё. Желание понятное. Она уезжает. Я остаюсь. Мало ли что…

Я переспросил:

– То есть?

– Мне кажется, тебе надоело меня провожать, – сказала она. – Я доеду одна, можешь идти.

– С чего ты взяла?

– Я вижу.

Мне в самом деле хотелось домой. Ночью мало спал, обедал в столовой, намокли сапоги. Конечно, я не всегда галантен. Забываю подать пальто, не всегда перед нею открываю дверь, редко дарю цветы. Не подарочек, словом. Но не мог же я вот так развернуться и поехать домой. К тому же от холода начал ныть зуб.

Она разглядывала меня в упор.

– Ты что? – спросил я.

Терпеть не могу, когда смотрят в глаза и молчат.

– Что ты меня разглядываешь?

– У тебя под глазами морщины.

Только-то.

– Возраст, – сказал я с преувеличенной комичностью. – Мне ведь уже двадцать два. С половиной.

– Сколько?

Она прекрасно знала, сколько мне лет. К тому же ей было на два с половиной больше.

– Почти двадцать три.

– Ужас!

– Я такой старый, что у меня сгнил паспорт.

Господи, как давно это было! И почему она согласилась выйти за меня замуж? Утешаю себя, что по любви.

* * *

В начале девяностых годов прошлого века я написал рассказ «Рядовой Синица».

Предлагать рассказ в какой-нибудь литературный журнал для публикации не хотелось, да и большая доля самоиронии не позволила это сделать. Одним словом, «Рядовой Синица» отправился в стол.

В это время в стране начал распространяться интернет – штука для тех лет весьма диковинная. И конечно, необходимая для таких авторов, как я.

Я отправил свой рассказ в электронную библиотеку Мошкова и был совершенно счастлив оттого, что он попал в журнал «Самиздат», один из разделов библиотеки. В тысяча девятьсот девяносто восьмом году рассказ участвовал в литературном конкурсе «Тенёта». Вот, собственно, и вся его история.

Ну почти вся…

Спустя десять лет ради любопытства набираю в поисковике словосочетание «Рядовой Синица». И что я вижу? На мой рассказ идут десятки ссылок, и к тому же он попал в какой-то тест Живого журнала «А какие произведения похожи на ваш блог?». В разных журналах «Рядовой Синица» соседствует в списке с произведениями Джона Ле Карре, Эрнеста Хемингуэя, Рюноскэ Акутагава, Николая Лескова и других писателей, ставших уже классиками.

И я среди них. Вот так-то!

* * *

И была жара страшная, и было видение…

Будто соткался из сигаретного дыма в редакции высокий, тощего вида гражданин в клетчатом пиджаке на голое тело и мятых коротких штанах. Физиономия причём была в монокле и глумливая.

– Ба! Сан Саныч! – орал он, расхаживая по кабинетам. – Какие люди! Позвольте пожать, Эдуард Николаевич, вашу честную руку. Нижайше, нижайше…

Сиплый голос кричал из отдела новостей:

– Владивосток? Алло, это Владивосток?! Это из Новосибирска.

Струйкой проник затем в отдел писем и сгустился напротив меня:

– Вот так да, тёзка!

Его монокль сверкнул в окне.

– Простите, – я спросил, – а откуда вы знаете, как меня зовут?

– Осведомился.

«Действительно, – подумал я, – он мог у кого угодно в редакции спросить, как глупо…»