Дара Преображенская - Ангел с поднебесья

– Ты можешь идти, а я ещё немного постою здесь, помолюсь.

Дойдя до двери, я снова обернулась:

– Скажите, Вы ничего необычного не заметили?

– Необычного? Я слышал твой голос и чувствовал, что стало тепло как-то. Мне было хорошо, уютно. У тебя есть дар, большой дар, способный принести счастье людям, тот дар, который дороже всех материальных благ вместе взятых. И не беда, что ты слепа, одинока. Да лучше не видеть всю эту мерзость, – отец Владимир махнул рукой, – мир тёмен и грешен, люди скупы и злы. Лишь устремлённый в иной мир, наполненный духом, сохранит доброту навсегда. Я знаю, ты сохранишь.

В келье пахло свежей древесиной, сёстры-монахини говорили, что эта часть пристроя появилась совсем недавно, когда из Московской епархии был выписан плотник Ефим для строительства и обновления обители Святого Андрея Первозванного.

Должно быть в келье на стенах было повешено множество икон, трещали свечи, только в ночной час они были потушены. Осторожно, чтобы не разбудить сестру Марию, я легла на жёсткую поверхность кровати, закуталась в ватное одеяло и уснула.

– Спокойной ночи, – в пространство прошептала я.

Я знала, Ангел слышал меня, но не ответил. Я погрузилась в сон с ощущением того, что мой невидимый друг охраняет меня.

– Завтра я буду петь в церковном хоре.

…После похорон дед Андрей или безвестный граф Андрей Дмитриевич Вяземский заколотил полусгнившие доски на окнах, взял дорожную котомку, где ещё тёплыми лежали накануне испечённые пироги с грибами, крупа и разные снасти на всякий случай, надел толстые меховые рукавицы и, стряхнув с моего воротника прилипший снег, сказал:

– Ну, что ж, пора.

Затем низко склонился надо мной, произнёс при этом:

– Может, ещё передумаешь, останешься? Макаровна тебя приютит, к тому же авось купец Селиванов из Петербурга пожалует.

– Зачем же?

– Шибко ему голос твой понравился. Он ведь в тот вечер всё про тебя выспрашивал, интересовался. Едва не силой хотел увезти в столицу к камаринскому свояченнику, который якобы большим знатоком музыки считается.

Услышав от деда такие слова, мне смешно как-то сделалось.

– Отчего радуешься? – удивился дед.

– Так ведь никуда не увёз меня ваш купец, вот она, я. Здесь, с Вами.

– Не увёз-то потому что я и Макаровна горой встали. Рождественские холода-де начинаются, кабы не застудить. Да и не к месту это девчушке-сироте без присмотра по столицам разъезжать.

– А что купец?

– Уехал, но обязательно обещался приехать. Ну, так что?

– Нет, дедушка Андрей, с Вами я пойду. Я по дороге Вам петь буду.

Дед Андрей поклонился на четыре стороны, крепче сжал мою ладонь.

– Пойдём.

Несколько дней мы добирались до леса, дед Андрей знал все тропинки, все перелески. На пятый день мы вышли на поляну, там была прорыта землянка, куда он часто наведывался, чтобы перезимовать, выждать холода, согреться на лежанке возле трещавшего костра.

Наломали еловых веток, затопили печь, и воздух сразу же наполнился хвойным ароматом с запахом сосновой смолы. Настояли отвар из шишек. Сделав несколько глотков, я тотчас согрелась.

– Ель приносит здоровье, даёт силы, – сказал дед Андрей, – Отец мой однажды от ревматизма избавился благодаря отвару из ели, а рецепту этому меня ещё бабка моя дворянка обучила. Она при Павле первой красавицей слыла. Говорили даже, что император имел на неё тайные виды.

– Дедушка Андрей, а Вы вернётесь обратно в своё имение?

Дед Андрей растопил снег в котелке, поставил его на огонь, посыпал щепоткой соли, добавил травы, пшено, помешал, попробовал на вкус.

– Ела когда-нибудь похлёбку графа Вяземского? – спросил дед Андрей, причмокивая.

Я замотала головой, горячий пар из котелка вместе со специями обдал меня, ощутив приятный аромат, желудок нудно заурчал.

– Когда попробуешь, поймёшь.

Дед положил пакетик с солью обратно в холщовую котомку.

– Вернусь ли я в имение? Не знаю. Именье-то моё называется Большой Елец. Слыхала о такой деревеньке?

– Не-а.

– К брату пойду, давно ведь не видел его, сердце моё ноет. Только сначала пойду пешком в Иерусалим, поклонюсь гробу Господню, вымолю прощение за свои грехи. Эх, Танюша, устал я от странствий, хочется угол свой иметь, успокоиться на старости лет, передать хоть какой-нибудь живой душе свою любовь, умение. Приятно, когда кто-нибудь заботится о тебе.

Дед Андрей ещё раз помешал похлёбку, протянул мне поварёшку:

– Попробуй-ка.

Осторожно, чтобы не обжечься, я пригубила горячее варево.