Алексей Евстафьев - Обитель Блаженных

Евпсихий Алексеевич слегка надавил интонацией на «нашего материального положения», намекая, что собирается усовершенствовать не себя одного.

– Я просто хочу, чтоб ты знал, Евпсихий, как я переживаю за эту девочку. – Катенька не распознала любопытных намёков своего друга и продолжала взволнованную речь. – Я отказываюсь понимать и принимать всю жестокость, которой стало очень много в нашем обществе, я по-настоящему беспокоюсь, как бы не закончились эти семейные издевательские разборки смертью ребёнка. Ты знаешь, мой милый, что довелось мне пережить не так давно, и я не хочу во второй раз переживать чувства, связанные с внезапной смертью… особенно, со смертью человека, который тебе не безразличен… И если можно предотвратить трагедию, если можно вовремя вмешаться, то это нужно обязательно сделать.

Муж Катеньки утонул чуть больше года назад, и причины происшествия так и остались до конца не выяснены – просто человек никому ничего не сказал, а ушёл в одиночку купаться на озеро, где и купаться-то редко кто осмеливался по причине неистребимых камышовых зарослей (да и месяц май не располагал к возбуждённым плесканиям на природе), ушёл и пропал. Через пару дней местные ребятишки нашли его вещи у озера, аккуратно сложенные в пещерке под валуном, рассказали про находку рыбакам, выпытывая, не припомнят ли они голого человека, шляющегося без цели у озера, а те сразу позвонили в полицию. Неожиданно расторопно в тот раз сработала полиция, специальная бригада водолазов тщательно обшарила дно озера, и утопленник был найден. Судебная медэкспертиза обнаружила значительное содержание алкоголя в крови, что никого не удивило, поскольку погибший в последнее время злоупотреблял спиртным. Однако ясности так и не последовало: самоубийство явилось причиной трагедии или простая пьяная случайность?.. Нельзя сказать, что Катенька любила своего мужа, и роман с Евпсихием Алексеевичем завязался ещё при его жизни, но он был неплохим человеком и стыдился своей тяги к алкоголю, хотя и держал себе на уме что-то неурегулированное. У Катеньки остался сын, теперь уже взрослый парень, сразу, после гибели отца, бросивший институт и отправившийся служить в армию.

– Ах да, вот ещё что. – Евпсихий Алексеевич мягко прикоснулся к Катеньке. – Вчера всё было недосуг спросить про твоего сына… Как ему служится в армии? звонит он тебе?..

– Да, разговаривали на днях, правда, совсем коротко: у них в армии всё как обычно, волноваться не о чём, к тому же срок службы скоро закончится, сейчас ведь служат всего год. Между прочим, я ему наконец-то рассказала про наши отношения, оказывается, он тебя прекрасно помнит и кажется не против, чтоб я была с тобой.

– Как это, Катенька, ты ему про нас рассказала?.. Взяла и рассказала??

– Взяла и рассказала.

– Ты прелестное создание, Катенька, от тебя только и ждёшь каких-нибудь сюрпризов. С сыновьями-то надо быть осторожней в этих вопросах, они слишком ревнивы насчёт матерей. Ох и надо бы шлёпнуть тебя по попе за такие сюрпризы.

– Шлёпнешь в другой раз. Совсем некогда миловаться нам, Евпсихий, прости, я полетела на работу!..

И Катенька легко нацепила бойкие летние босоножки, через секунду расторопно простучавшие по ступенькам лестницы подъезда на зависть самому натренированному барабанщику.

– До свиданьице! – успел крикнуть вдогонку подруге Евпсихий Алексеевич и, озадаченный последней новостью от Катеньки, принялся сам собираться в дорогу.

Сначала, конечно, попробовал написать обещанную жалобу на соседей сверху, но никак не мог сообразить, с чего обычно начинаются подобные жалобы, как их оформлять с процедурной стороны, и кому конкретно должна быть отправлена бумажка, требующая не столько наказания, сколько справедливости. Тогда Евпсихий Алексеевич решил, что напишет её прямо на месте, в отделении полиции, и засобирался в дорогу. Надел узкую белую рубашку несколько строгого покроя, чёрные джинсы и вежливые замшевые ботинки, забросил сумку на плечо, убедившись, что в секретном кармашке находятся паспорт и документы собственника на жильё, и покинул квартиру. Спустился вниз далеко не так бойко и уверенно, как до этого спустилась шаловливая Катенька, вышел из подъезда и критически прищурился на солнце. День обещал быть знойным и неудобным для расторопных людей.

В тени, под козырьком подъезда, оживлённо разговаривали три полнотелые и пурпурнощёкие дамочки, мало отличаемые друг от друга, но хорошо запечатлевающиеся в памяти, а также забавная, дотошная до всякого вопроса, старушенция, известная во дворе, как баба Нюра. Разговор шёл горячий и с душком неизбежной опасности, так что Евпсихий Алексеевич не мог пройти мимо.