Сергей Воробьев - Преломление. Обречённые выжить

Из предбанника входим в банные залы. Старый кафельный пол совершенно не скользит. На отдельных участках его заменили новым – белого или голубого цвета, – диссонирующим с прежним. На новом – легко поскользнуться и упасть. Посетителей встречает шикарный в римском стиле бассейн: метров 15 в длину, окружённый четырнадцатью некогда белоснежными колоннами с лепными капителями. За колоннами – прогулочная полоса, ограждённая стенами из красного италийского мрамора. Вода в нём холодная, без признаков подогрева. В бассейне никого. Агрий Робертович настоятельно рекомендует перед парной окунуться, потому что в парилке будет жарковато. Он уже заметил в предбаннике трёх-четырёх фирменных парильщиков, которые держат жар на предельно высоком градусе.

После холодного бассейна захотелось сразу погреться. Парное помещение было огромным. Большую часть занимал крутой полок с рядом высоких ступеней, с каждым маршем поворачивающих направо и поднимающихся под самый потолок. Верхний ярус был выполнен в виде небольшой открытой беседки с П-образной скамейкой. Такое хитроумное расположение полка я видел впервые. Народу на этой «вавилонской башне» было довольно много. Разомлевшие люди напоминали дозревающие фрукты на ветвистом древе, готовые вот-вот сорваться и упасть. Некоторые так и делали, а их места занимали другие.

Не успели мы расположиться на втором ярусе, как тут же появились четыре здоровенных волосатых мужика в войлочных банных шапках а-ля Наполеон. Каждый держал под мышкой по дубовому венику. Один из них специальной кочергой приоткрыл железную дверь печного зева, а двое его напарников стали по очереди набирать в тазики горячую воду из расположенного в стене крана и закидывать её на раскалённые камни печи. Камни шипели, изрыгая перегретый пар. Народ, находившийся в верхней беседке полка, посыпался из неё как горох, прижимая уши и ругаясь матом. Вошедших мужиков это нимало не смущало, и они только продолжали поддавать жару. Причём при каждом очередном вбросе воды на раскалённые камни тот, что с кочергой, ритмично закрывал-открывал железную дверцу печного зева, благодаря чему жар быстро заполнял парное помещение.

– Сейчас, ребята, – подбадривал один из них, махая веником над головой, – ещё пару бросков – и можно будет по-человечески париться. А то сидите как варёные мухи.

«Варёные мухи» сползали всё ниже и ниже, а некоторые пулей вылетали из парной, где жар становился действительно невыносимым. После холодного бассейна мы ещё как-то держались. Я даже попытался подняться в беседку. Подняться достойно мне так и не удалось, я вполз в неё буквально на карачках, придавленный адовым жаром. Сколько так можно продержаться – не ведал. Решил на счёт «одиннадцать» уходить с позиций. На счёт «шесть» я уже чувствовал опалённые плечи, а на «девять» уши начали сворачиваться в трубочку. Волосы нагрелись, словно керамика в муфельной печке. На счёт «одиннадцать», уже не осознавая, что вообще происходит вокруг, я по инерции сполз с полка и галопом побежал в бассейн. Вот теперь только до меня дошло, для чего в бассейне столь холодная вода. С шипением охлаждаемого металла я бухнулся с головой в это римское роскошество, лёг спиной на его кафельное дно, открыл глаза и увидел сквозь холодную прозрачную воду уходящие в небо белые колонны. Поскольку потолок над бассейном был стеклянным, то видение было столь чистым, что оставалось только ждать явления ангела небесного.

В помывочном отделении меня уже ожидал Агрий Робертович, который поведал следующее:

– Когда ты скатился с полка и как угорелый выскочил за дверь, фирменные парильщики всей гурьбой забрались на самую верхотуру и стали хлестать друг друга большими дубовыми вениками с таким остервенением, что я подумал: могут эдак и забить себя, если не до смерти, то наверняка до инфаркта с миокардом. – Так он выразился. – Продолжалась эта экзекуция минут десять. Кто их знал, уходил из парной заранее. Там как в преисподней сейчас. Правда, грешники все разбежались. Теперь в парную можно не ходить, потому что меньше пяти-шести ходок они не делают.

После бассейна мы решили взять тайм-аут и, завернувшись в простыни, отсидеться в предбаннике на прохладных кожаных диванах. Мимо опять продефилировал Семён Фарада. В этот раз он был в меру пьян, и на лице у него появилась маска полного благодушия. Похоже, что кто-то его всё-таки узнал. По всем статьям было видно, что ни париться, ни мыться он уже не собирался.