Светлана Гершанова - Вольные хлеба

– Вы даже представить себе не можете… Спасибо вам огромное!

А Лаптев вышел из-за стола, усадил меня в кресло.

– Спасибо вам большое! Честно говоря, я была очень самонадеянной, когда решилась – кандидатом. Помощи – ниоткуда, заработков никаких. Я бы, конечно, не бросила учёбу, но было бы тяжело.

– Мы боролись за вас. Но вы при этом вели себя очень корректно.

Жизнь изменилась, как по мановению волшебной палочки. Мне дали комнату в общежитии на тихом третьем этаже. Соседи – две аспирантки, две семейные пары студентов. Одна аспирантка вышла замуж за преподавателя, квартиры в Москве нет ни у неё, ни у него.

Получила первую стипендию и всю её мгновенно потратила, до копеечки— гардины, шторы, что-то из посуды, а главное – холодильник, старенький «Север», я купила его в комиссионном. Он не производил никаких звуков – незаменимое качество, если живёшь с ним в одной комнате.

Он был единственным в этом развесёлом общежитии, и все два года кормил меня, и не только меня. А потом мы с моим другом отвезли его в тот же комиссионный!

Я, как и холодильник, была инородным телом в общежитии. Вымыла в декабре огромное окно, повесила шторы и гардины.

Как-то по дороге на кухню меня встретил сокурсник, украинский поэт:

– Светлана, почему ты в фартуке? Ты же поэтесса!

– Ну и что? По-твоему, я должна мыть окно в бальном платье?

– Ты вообще не должна мыть окно!

– Жить с грязным?

– Просто не замечать грязи! Быть выше этого!

– Здрасте! Твоя жена не моет окна?

– Моя жена – не поэтесса!

Заглядывали ребята:

– Тебе помочь?

– Мне бы ещё один стол. Этот столовый, а письменного нет.

– На втором этаже выбросили письменный стол, старый, правда.

– Это ничего, я его застелю бумагой!

Он у меня прижился, мне даже старую настольную лампу притащили, абажура не было, только каркас. Я бросила на него цветную косынку.

Прибили легкую металлическую книжную полку. И зеркало повесили, я его купила в магазине «Тысяча мелочей», овальное, в металлической оправе.

Комната стала обжитой и нарядной. Синее китайское шёлковое покрывало на узкой девичьей кровати, белая крахмальная скатерть на столовом столе. На письменном – лампа, машинка, рукописи…

Пришла Неля, большеглазая, серьёзная, с мальчишеской стрижкой. И одета по-мальчишечьи, – брюки, ботинки, свитер. Она тоже ходила на семинар прозы. Оглядела мою комнату критическим взглядом:

– Ну и ну! Просто будуар какой-то! Ты же литератор, зачем тебе всё это?

– Я ещё и женщина, до мозга костей, наверно. И это первая комната, в которой я могу сделать всё, как хочу. Правда, цветка не хватает, чего-то живого, но я куплю вьюнок, я видела в цветочном магазине. Он за месяц весь угол оплетёт!

– Нет, ты ненормальная, я это сразу поняла.

Пришёл грузин, Шота, он писал стихи. И сразу сказал:

– Я грузинский князь.

– Отлично! Вот я и попала в высшее общество!

– Поэты – и есть высшее общество. Выше нет, запомни!

– Запомню.

Подошёл к книжной полке. Там стояли первые книжки, которые я купила в Лавке писателей, не могла удержаться!

Украшением её был чёрный литой каслинский Дон-Кихот. Он кочевал со мной из Ростова в гостиницу, потом на квартиру, в общежитие, и у него потерялся меч.

– Так, посмотрим, что ты читаешь. Булгаков, это хорошо. Самойлов, французские поэты… У тебя хороший вкус. А что здесь делает Дон-Кихот без меча? Выбрось его немедленно!

– Что ты, это же символ нашей интеллигенции – полная безоружность!

– Да? Продай мне этот образ!

– Я и сама умею писать стихи…