Максим Марков - Любовный роман. История Тани и Жени

– Скажи…

Он слегка приподнялся на локте, чуть возвысившись над нею, стараясь её всё-таки разглядеть.

Она лежала, неприкрытая, и любовалась им, завернувшимся в лёгкое одеяло. В нём всё было хорошо, от причёски до голоса, всё было хорошо знакомое и родное, всё было ровно таким, как она и хотела.

– Скажи, – повторил он, подбирая слова и пытаясь подобрать их с максимальной точностью, – за что ты её убила? Почему?..

– Кого?! – ошеломилась она, скорее озадаченная, нежели встревоженная таким вопросом.

– Милу, – уточнил он, не отрывая взгляда.

Она не понимала, поэтому ему пришлось быть более конкретным:

– Ту девочку. Из детского сада.

На первом курсе Татьяна была пусть не самой популярной, но всё же заметной девчонкой – с некоторого времени, вернее, уже молодой девушкой, а то даже барышней, как величали её особо галантные кавалеры. Весёлая, бойкая, по меньшей мере – симпатичная, хотя находились и те, кое готов был славить и её красоту (тут было, правда, одно но). Сама про себя она понимала, что на любителя, но нисколько не комплексовала по этому поводу, потому как ни на секунду не позволяла себе утратить веры в свою избранность. А коли так – она была готова нравиться тем, кому нравилась, тогда как на прочих ей было глубоко наплевать, если не сказать хуже.

Определившись таким образом, она необыкновенно себя выручила, даже не подозревая об этом и не держа этого ни потайной, ни явной целью. Её естественность, сдобренная самоиронией и весьма поверхностным взглядом на жизнь (всё главное она уже поняла, а остальное её мало касалось), её неизменная готовность хоть пошуметь, хоть пуститься в пляс по любому поводу, от радости иль от печали, её принципиально ровное отношение к любым компашкам, называемое ещё по-красивому нейтралитетом, – всё это и по отдельности сделало бы ей доброе дело, а в совокупности и подавно вывело в число тех студенток, кого были рады видеть везде, везде приглашали и везде усаживали если не прямо по центру, то уж никак не в тенёчке побоку.

Это уж потом про неё стали говорить в том духе, «какую же змею мы у себя пригрели», а поначалу Таня была всем мила и зачастую выступала, считай, душою компании, легко соглашаясь на любые затеи и являясь даже порой их организатором. «Смеяться так смеяться, угарать так угарать», – полагала она, и эти шесть слов быстро стали девизом всех вечеринок, в которых она принимала самое активное участие.

На одном из таких внеучебных мероприятий она вдруг встретилась с Женей. Они не виделись к той поре несколько лет, и она, так вышло, и не подозревала, что вновь учится с ним вместе. Разные факультеты, разные здания на разных автобусных остановках – но самое ведь главное, что один и тот же университет в одном и том же городе! Ну разве это не было ещё одним подтверждением того, что они связаны неразрывными узами?!.

Совершенно не напрягаясь и вовсе не думая об этом, она снова Его обрела – «через годы, через расстояния», как и обещалось в старой песне о песне, которую она с детства любила именно за эти, её словами, оптимистические окуляры, позволявшие на всё смотреть без тени тревоги.

– Ты откуда? – задорно спросила она, решив не кидаться с ходу на шею, а самой сделать вид, что это она его не узнала, а не он её.

– Из Волгограда, – соврал он.

– Тогда и я из Воронежа, – прикинулась она.

Ритмы танца разделили их, оборвав наметившийся вроде как диалог двух бывших земляков-одноклассников. Она старалась, но не могла оторвать от него глаз: сказались и долгая разлука, и бушевавшие пуще прежнего гормоны, и сама атмосфера студенческого праздника, и то, что она была весела, и то, что он сам был, как и прежде, невероятно хорош… Да, если себе она приличной оценки не ставила из ложно понимаемого ощущения объективности, то насчёт него никогда не скупилась: он был совершенен с той самой первой их встречи, прекрасный молодой принц, который обязательно станет в один день королём!..

Сегодня он был ленив в своих движениях, что руки, что ноги его двигались нехотя, без соответствующего этому вечеру порыва. Но эта леность (объяснявшаяся просто: Женя и пришёл выпивши, и здесь пригубил) не только не портила его, а напротив – придавала дополнительного, что ли, очарования. Так сытый львёнок, наверное, не замечает газелей: мало того, что наелся, так и охотится ему в принципе нету нужды, ведь вся еда сама окажется у него перед носом, стоит только попросить об этом папу. В Москве, впрочем, вряд ли бы кого всерьёз взволновала должность Жениного отца, тут были, как говорится, вальты и поважнее, повесомее провинциального мажорчика; однако какой-никакой, но козырь, и те из ребят-девчат, кто уже знал, те по меньшей мере смотрели на приезжего сокурсника без привычного столичного ехидства. Он быстро стал здесь своим – и как свой совершенно не парился о производимом впечатлении. Чтобы привлечь внимание, ему не нужно было изгаляться в брейк-дансе; два притопа, три прихлопа – этого было вполне достаточно, чтобы слиться в едином танцевальном порыве.