Алиса Орлова-Вязовская - Я тебе верю…

Бабуля благодарит Регину Михайловну, улыбается, хотя на лице у нее опять красные пятна, как тогда с мамой.

– Сильно попало? – шепотом спрашивает Регина Михайловна.

– Ужасно! Но, вынуждена признать, что заслуженно.

– А назначили что?

– О! Целый список.

Бабуля и Регина Михайловна склонились над бумажками, что то проверяют, ищут и записывают. Нам пора уходить. Я знаю, что надо сказать «до свидания», но раз ругали бабулю, не буду говорить, нарочно.

– До свидания, тетя Регина Михаловна! – громко выкрикиваю я. Еще я прощаюсь с усатым дядей, который сидит у двери. Он помогал бабуле поднимать мое кресло.

Оказывается, я должен приходить сюда каждый день заниматься! Не буду я там ни с кем заниматься! А если бабуля будет меня приводить, то я согласен заниматься только с Региной Михаловной, вот! Уж к ругательной профессорке точно не пойду.

Жалко, что еще не выходной. Бабуля говорит, что ждать надо целых пять дней! Я хочу к дяде Сене и тете Анечке, на дачу. Во-первых, я еще не видел дачу, а во-вторых, тетя Анечка сказала, что там живет собака Вулкан.

Но, пока вместо дачи мы ходим на занятия. К Людмиле Ивановне на массаж. Там надо лежать на мягком столе, в одних трусиках. Людмила Ивановна мнет мне спину, руки и ноги. Когда я начинаю ныть, или пытаюсь заплакать, она говорит:

– Дениска, ты же терпеливый парнишка, вот минуточка осталась, и будем в соломинку дуть.

Это мне нравиться. Большая банка с водой, и в ней разноцветные шарики. Я дую в соломинку, шарики начинают подпрыгивать. Первые разы, я дул так слабо, что они почти не двигались. А теперь, Людмила Ивановна командует:

– На море поднялся ветер! – я дую изо всех сил, чтобы шарики перевернулись и запрыгали.

Еще я хожу к тете, похожей на взрослую девочку. Мы сидим на полу и играем: в магазин, улицу, друзей, дорогу с машинами. Я давно запомнил квадрат, и треугольник. А круг и овал еще путаю. И цвета путаю. Тетю, которая со мной играет, зовут психолог Лаврова.

А с Региной Михаловной, оказывается, нельзя заниматься. Она должна собирать бумаги и отвечать по телефону. Но мы все равно всегда заходим к ней. А с усатым дядей, его зовут Охранник Валентин, мы здороваемся за руку.

Весь день у нас с бабулей занят. Я соскучился по телевизору, но смотреть его некогда. Дома, мы тоже должны заниматься. Учить буквы мне не нравится. Даже из тех, что запомнились, я не могу сложить слова. А когда что- то не выходит, я сразу плачу. Мне нравится делать то, что получается. Например, немного ходить. Я изо всех сил вцепляюсь в перила и топаю из комнаты на кухню. Если бабули нет рядом, то начинаю кричать:

– Скорей, скорей, бабуля, я сейчас упаду!

Но она спокойно отвечает, что занята, я должен сам идти к ней. И я не хрустальная вазочка, что бы разбиться, а мальчик. Все мальчики набивают синяки и шишки. Особенно, которые быстро бегают. А я пока даже хожу медленно, так что мне и синяк не грозит.

Я немного обижаюсь и громко охаю, что бы бабуля слышала, как мне тяжело.

– Динька, ты прямо вовремя пришел! Я же в комнате очки забыла, принеси, пожалуйста.

Вот, здрасте! Еле до кухни дошел, а теперь опять? Но делать нечего, без очков бабуля не сможет готовить. Она так и сказала: «ничего не увижу и сварю невкусный суп». А я бабуле верю. Отчаянно вцепившись в перила, плетусь обратно в комнату.

Мы едем на дачу! Да, едем, на большой машине, к дяде Сене, тете Анечке и собаке Вулкану! Дядя Сеня, за рулем. Я все больше и больше хочу стать художником. Что судья? Только молоточком стучит. А художник: рисует, крутит саморезы, делает перила и водит машину. Значит, художником быть лучше.

Ехать долго. Я пытаюсь смотреть по сторонам и даже оглядываться назад. Все мелькает, и шея заболела. Большие дома сменяются маленькими. Деревья вдоль дороги покрыты зеленым дымом. Я знаю, почему, сейчас весна. Все запомнил, времена года, название месяцев, только дни недели чуть-чуть путаю. Почему-то среду и субботу, всегда меняю местами.

Голова начинает кружиться, и становиться пусто в животе. Бабуля говорит, что меня, наверное, укачивает. Никто меня не укачивает! Укачивают на качелях. А меня катят на машине, значит, укативает. Дядя Сеня предлагает остановиться и подышать воздухом, а то мое лицо подозрительно напоминает цвет молодой травки.

Нет, нет, я хочу скорей увидеть собаку Вулкана и дачу. Я очень хорошо себя чувствую. Мы подъезжаем к деревянным воротам. У забора стоит тетя Анечка и огромная, лохматая собака. Теперь-то я точно знаю, сколько у нее лап. Дядя Сеня открывает дверцу машины, в лицо дует ветерок.