Людмила Лаврова - Прими новый день

Ольга Олеговна – участковая медсестра. Свой человек в семье. Именно она оставалась с девочкой, когда Аня летала проститься с мамой. С рождения Ольга присматривает за Алинкой. Некоторые курсы препаратов, те что было можно, она колола ребенку дома, чтобы лишний раз не ложиться в больницу.

Когда-то она первый раз появилась на пороге Аниной квартиры, уставшая, раздраженная. Только что с другого вызова, где мать ребенка накричала на нее за опоздание. Невозможно объяснить, что участок большой, сезон простуд, а она на своих двоих и болит спина.

Аня тогда внимательно посмотрела на нее и спросила:

– Можно, я предложу вам чаю? Вижу, что вы очень устали. Пожалуйста, не отказывайтесь!

Ольга Олеговна удивленно посмотрела на Аню:

– Спасибо! Вы у меня последние на сегодня. Не откажусь.

Так и началась их дружба. Ольга Олеговна была чуть моложе Аниной матери. Личная жизнь не сложилась, муж рано погиб, детей не нажили, а замуж она больше не хотела. Очень сложно всегда сходилась с людьми. Аня покорила ее своей открытостью и душевной теплотой. Ольга смотрела на эту девочку, которая годилась ей в дочки, и удивлялась тому сочетанию хрупкости и нежности с несгибаемой волей и твердым характером. Как-то само-собой получилось, что она стала для Алинки еще одной бабушкой.

– Ты моя лечебная бабушка! – хохотала Алинка.

Иван Леонидович заглянул на кухню:

– Анюта, я тебе кое-что сказать хочу.

Аня улыбнулась:

– Пап, да знаю я. Конспиратор из тебя еще тот! Ты про Ольгу?

– Да, дочка… не знаю, даже как и начать…

– Папа, посмотри на меня! – Аня погладила отца ладонями по щекам. – Я буду только рада, правда! Вы очень друг другу подходите. И маме бы Ольга понравилась… – тихо добавила Аня.

Отец молча обнял Аню, погладил по голове и отпустил.

– Так у нас сегодня сватовство? – Аня хитро прищурилась.

– Ну что ты в самом деле? Какой из меня жених?

– Замечательный!

Пару месяцев спустя Ане позвонил брат:

– Привет!

– Привет, Юра!

– Мне поговорить надо с тобой и с отцом. Мы приедем послезавтра с Настей.

– Хорошо. Что-то случилось? Голос у тебя…

– Потом расскажу! – Юра повесил трубку.

Через два дня Аня встречала брата с женой на вокзале.

– А где отец?

– Дома с Алиной.

– Как дочка?

– Хорошо. – Аня вела машину и коротко отвечала на вопросы. Юра никогда не интересовался племянницей, вряд ли и сейчас ему это было интересно.

Настя молча сидела рядом с мужем.

Дома Аня накрыла стол и присела, поджав ногу, на край стула, приготовившись выслушать, зачем же приехали такие редкие в ее доме гости.

– Аня, папа, у меня проблемы. Сами знаете, что время сейчас непростое. Многие теряют свой бизнес. Вот и у меня сейчас сложности. Мне нужна помощь.

– Какая, Юра? Я бы рада, но ты же знаешь мои доходы.

– Речь не о тебе.

– А о чем?

– О квартире отца. Папа, я приехал, чтобы попросить тебя продать квартиру и помочь мне.

– Сын, я бы и рад, да только…

– А что "да только"? – вмешалась Настя. – Вы же живете у Ани, на всем готовом. Зачем вам квартира-то? И потом, Юра старший сын, он имеет полное право на наследство. Вы же не выделили ему долю после продажи квартиры, в которой вы жили с Любовью Валентиновной. Так что к этой квартире он имеет непосредственное отношение.

Иван Леонидович побледнел. Невестка никогда не позволяла себе такого тона в разговоре. Видимо, проблемы и правда серьезные.

– Видишь ли, Настя, я живу не здесь, а у себя теперь. Потому, что я не один.

Юрий с женой ошарашенно переглянулись.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что живу не один. Месяц назад мы расписались с Ольгой.

– Да как ты мог! – Юрий вскочил. – Ты! Предатель! Ты предал память мамы! А ты куда смотрела? – накинулся он на сестру.

– А ну-ка сядь! – очень тихо сказала Аня. Юра изумленно посмотрел на нее. – Сядь и не кричи в моем доме!

Настя открыла было рот, но Анна так глянула на нее, что та сочла за благо промолчать.

– А теперь очень внимательно оба меня послушайте. С чего вы взяли, что имеете право диктовать папе, как жить? Рассуждать про память мамы? Где ты был, когда она тебя ждала? Какие дела важнее были, чем приехать и попрощаться? А вот если бы ты соизволил появиться, то знал бы, что отец сейчас выполнил волю мамы, которую она озвучила и мне.

Голос Ани звенел от сдерживаемой ярости. Все, что накопилось за эти годы, вся та несправедливость, которую испытала она по отношению к себе, к Алинке, и которая теперь угрожала отцу, спрессовалась в огромный ком боли и гнева, готовый обрушиться на голову любого, кто посмеет сказать, что они не имеют права надеяться, любить, быть счастливыми. Просто потому, что кому-то кажется это неуместным или неправильным.