Светлана Рощина - Ночная кукушка

Моя мама никогда не пускала меня к себе в постель, даже когда спала одна. Даже когда мы гостили у родственников и спальных мест не хватало. В таких случаях я спала либо на полу, либо с кем-нибудь из родственников, у которых мы гостили. Мама же всегда спала либо одна, либо с папой, иногда с Линой. Но со мной – никогда.

Более того, родители никогда не обнимали и не целовали меня. Единственной причиной, по которой они могли прикоснуться ко мне, было стремление ударить меня. Из-за этого долгие годы, когда кто-нибудь из друзей или родственников пытался обнять меня, я шарахалась от него, словно от прокажённого, вызывая тем самым кучу неловких ситуаций. Признаться, я даже мужу не позволяла лишний раз прикасаться ко мне, потому что для меня подобное проявление эмоций было сродни чудовищному домогательству.

И только годам, наверное, к тридцати шести, когда родители совершенно растеряли в моих глазах остатки авторитета, и наше общение свелось к минимуму, а друзья и коллеги, наоборот, фактически стали для меня членами семьи, я перестала шарахаться от людей при каждом прикосновении.

Впрочем, не только родительское пренебрежение способствовало развитию моих страхов. В советское время по телевидению постоянно шли военные фильмы, в финале которых герои мужественно погибали за Родину. А советская пропаганда внушала всем и каждому, что наша страна мужественно противостоит всему миру, который в погоне за лёгкой наживой готов в любой момент уничтожить наше светлое будущее, и наше правое дело – до последней капли крови отстаивать свои социалистическое завоевания. И страх предстоящей войны и неминуемости новых жертв настолько сильно проникал в наше сознание, что все были морально готовы к тому, что в любой момент со всех сторон на нас могут напасть интервенты, и нужно будет дать им дружный отпор любой ценой. И если бы у меня было две жизни, одну из них я бы непременно отдала за Родину. Но, к сожалению, возможно, другого шанса вернуться на эту землю у меня не будет, и потому мне совершенно не хотелось мужественно погибать в расцвете лет, возвращаясь в звенящую пустоту, из которой не будет выхода. И я боялась. Очень боялась.

Но обстановка в стране, как нарочно, способствовала тому, чтобы как можно сильнее подорвать мою детскую психику.

Когда я училась во втором классе, умер Леонид Ильич Брежнев. И в холле нашей школы установили в траурной рамке огромный портрет этого Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза. А в день похорон Брежнева были отменены все уроки, а ученики отпущены домой с одним условием: сидеть дома и смотреть по телевизору торжественные похороны руководителя нашей страны.

Ослушаться я не посмела, но сидеть дома и одной несколько часов смотреть похороны, потому что мои родители не собирались заниматься подобным патриотизмом, я не могла и потому пошла в гости к своей подруге Алле. И под включённый телевизор мы несколько часов играли, одним глазом поглядывая в сторону экрана.

А через год с небольшим умер новый Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза – Юрий Владимирович Андропов. И снова на несколько дней в холле школы появился огромный портрет в траурной рамке, и на учеников возложили новые обязательства по просмотру похорон Андропова.

Ещё через год умер Константин Устинович Черненко, очередной Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза. Новый портрет в траурной рамке в холле школы и новые похороны, которые требовалось смотреть.

А когда очередным Генеральным секретарём Коммунистической партии Советского Союза избрали Михаила Сергеевича Горбачёва, то узнав об этом, первым вопросом, который я, затаив дыхание, задала родителям, был следующий:

– Сколько ему лет?

– Пятьдесят четыре, – ответила мама.

– Ух, – облегчённо выдохнула я. – Этот ещё поживёт.

А ещё в школе нас периодически (обычно в канун каких-либо государственных праздников) водили в кинотеатр, где заставляли смотреть патриотические фильмы, которые неизменно заканчивались гибелью главных героев. Порой я даже сидела с закрытыми глазами, чтобы не видеть пыток и героической гибели персонажей фильма. И лишь однажды, видимо по ошибке, нас повели на кинофильм под названием «Тайна чёрных дроздов», который оказался экранизацией романа Агаты Кристи.

Мы смотрели этот фильм, переглядываясь друг с другом. Каким это чудом нам показали не очередную патриотическую ленту с трагическим финалом, а детективную историю, пусть даже и с убийствами? Ведь душегубства в романе Агаты Кристи ни в какое сравнение не могли идти с кинокадрами мучительных зверств, которым подвергались советские люди во времена Великой Отечественной войны.