Александр Афинский - Ну, здравствуй, сын

I

Сегодняшнее утро было особенно хмурым. Тучи застилали небо, а холодный порывистый ветер оповещал всех о приближающемся дожде. Удивительно, что она выбрала именно это время для совместной прогулки. Хотя мне грех жаловаться, учитывая, что от моего дома до места встречи идти не более десяти минут.

Она предпочла встретиться в парке, который не вызывал у меня ничего, кроме раздражения. Там вечно полно родителей, галдящих детей и счастливых собак, которые не брезгают справить нужду прямо на дороге, а довольные хозяева всячески поощряют их за это дело, мол, гадь везде, где тебе хочется, но только не у нас в квартире. Надеюсь, что в это утро ранние пташки ютятся по своим домам и носа не высунут на улицу, на которую вот-вот прольётся холодный ливень.

Редкие машины лениво катились по дорогам, будто бы ещё сами не до конца проснулись. Удивительно, что через час улицы заполонят угрюмые люди, спешащие на работу и их послушные автомобили, всячески потакающие своим хозяевам.

Мои надежды оправдались: по парку носилась лишь парочка утренних бегунов, да один собачник, который едва стоял, сонно прикрыв глаза, пока его пёс увлечённо обнюхивал невозмутимое дерево.

Минерва сидела на скамейке, выглядывая меня. Имя у неё странное, особенно для российских реалий, но она им страшно гордилась, ведь оно имеет благородное древнеримское происхождение и подчёркивает её индивидуальность и непохожесть на остальных. Чем она отличается от остальных, я не знаю, но имя её, лично для меня, звучит смешно и нелепо. Ей об этом я, разумеется, не говорил.

Мы познакомились месяца два назад в этом самом парке. Я уже добрую неделю не выходил на улицу и чувствовал острую необходимость подышать свежим воздухом. Она гуляла с подругой и дурачилась. В азартном порыве они подсели ко мне. Общался я в основном с её спутницей, пухлой девушкой в больших очках и с россыпью красных прыщиков на лице, Минерва же молча слушала, изредка хихикая. Диалог был инфантильный и нелепый, говорил я с неохотой, но не решался потребовать у двух школьниц оставить меня в покое. После беседы, когда они уже собирались уходить, толстушка попросила мой номер, и я, сам не понимая почему, его дал. Позже она мне написала и всячески намекала, что я понравился Минерве. Всё это было так по-детски, что у меня не возникало никакого интереса участвовать в этой подростковой любовной игре, поэтому отвечал я сухо и коротко. В конце концов, Минерва сама мне написала, предложила встретиться, и после небольшой проверки мы начали встречаться. Сама проверка заключалась в том, что она спросила, не смущает ли меня разница в возрасте, на что я ответил, что возраст – лишь условная цифра, и каждый взрослеет в зависимости от жизненных обстоятельств. После её многозначительного кивка и начались наши отношения.

Сегодня с утра она написала, заявив, что нам нужно серьёзно поговорить. Я согласился на встречу, догадываясь, о её желании порвать со мной. Видимо, ей стало скучно, и она нашла другого мальчика постарше, ведь любовь шестнадцатилетних девушек такая мимолётная.

Заметив меня, Минерва не махнула рукой, как обычно, а смиренно ждала, когда я к ней подойду. Одета она была в обтягивающие тонкие ножки джинсы и лёгкую бледно-розовую куртку. Яркие ядовито розовые волосы были собраны в пучок, на бледном лице виднелась лёгкая задумчивость, нижняя пухлая губка слегка дрожала. Сухо поздоровавшись, я сел, ожидая сентиментального объяснения, почему мы несовместимы, и наши отношения закончены. Долго собираясь с мыслями, она выдала:

– Я беременна.

У меня нестерпимо зачесался подбородок, и я стал с остервенением его тереть.

Она повторила:

– Ты услышал меня? Я беременна.

Я ответил, что услышал.

– Может, что-нибудь скажешь?

– Поздравляю, – буркнул это, не подумав. Забыл, что предполагаемый отец всё-таки я.

Неожиданно она начала плакать. Дело дрянь, потому что я всегда не умел утешать. Помню, когда мне было лет семь, мама плакала, читая коряво написанное письмо моего отца. Тогда я спросил, что случилось, и она ответила, что папа от нас ушёл. Я пожал плечами и пошёл играть в компьютер, догадываясь, что сегодня маме наплевать на то, что вместо скучных прописей я убивал нарисованных человечков, бегающих по монитору.

Неловко приобняв её за плечи, я принялся тараторить о том, что ничего страшного, со всяким бывает, мы справимся. Говорил, что у меня есть деньги, и мы сделаем аборт в хорошей клинике. Вдруг она, со злостью взглянув на меня, рявкнула: