Таня Сербиянова - Журfuck

Преисполненная решимости, слегка от нее отодвинулась…

Не знаю, но меня ничто тогда не останавливало. Я упивалась ощущениями и осознанием, что сестра наконец-то ощутила меня и мои старания…

Нет! Она наконец-то почувствовала мои ласки, не его! И я осмелев… То, о чем ей говорила с укором, что так задело за живое, решила сама проделать с ней.

Рука прошлась по крутому изгибу бедра и съехала, прошлась по округлой и выступающей мягкой части и… Мне кажется… я даже перестала дышать, после того как пальцы ушли куда-то в складки между ног и утонули в горячей и призывной мягкости…

От необычных ощущений, от вседозволенности, от того, как она замерла…

Замерла и моя рука, не смея пошевелиться в таком запретном и защищаемом каждой женщиной месте.

Минуты мы выжидали, она, как я поняла, обвыкала, а я? У меня комок к горлу и я, как и она вскоре стала глубоко дышать… Ах, ах… То я, то она, следом пальцы глубже и снова она и я замираем. Секунды бегут, в ушах так напряжено, что слышу какой-то писк… Пи…

И ведь в тот раз мне никто не сказал, что такого нельзя!

Что неправильно так, что трогать там не позволительно помимо воли самой женщины. Это и есть самое запретное действие в отношениях между женщинами.

Но, откуда же я, тем более, движимая такими побуждениями… Все кончилось неожиданно и резко!

Наутро я все еще лежу в своей кровати, накрытой одеялом с головой. И мне все кажется, что сейчас она подойдет и с силой сорвет с меня одеяло…

Слышу, как просыпаются девочки, как они начинают возиться, но я не в силах…

Ее толчок в плечо и голос совершенно неожиданно и, такой обычный…

– Сонька, вставай!

Вставай и все?! Оттого я даже осмелела, но осторожно все…

– Доброе утро… – говорю ей, кого вижу со спины и кто, наклоняясь, прибирает постель.

– Ты что, приболела? – она мне, вполоборота.

– Не знаю… – специально затягивая паузу… А потом видя, что ничего в ее поведении не меняется, уже с облегчением и какой-то радостью…

– Как ты спала? —спрашиваю по привычке и тут же осекаюсь, так как сейчас она обрушится на меня… Даже отвернулась, вылезая из-под одеяла, и сжалась, намереваясь устоять на ногах от ее удара или тычка.

– О, я сегодня прекрасно спала! А ты? – это она мне…

Я все еще, не веря в безнаказанность своей ночной выходке, все, еще ожидая наказания… А, ведь было за что! Было… Но не веря своим глазам, отмечаю привычно, как и она… Она поворачиваясь ко мне и потянулась до хруста в косточках, а следом…

– Ах! а хорошо-то как!

Я этот возглас удовлетворения и ее, просвеченный лучами солнца силуэт, контур ее обнаженного тела запомнила на всю оставшуюся жизнь и потом как только о ней вспоминаю, так и вижу ее тело и его ощущаю на кончиках своих разбалованных ею пальчиках…

Прозрение

С этого времени во мне происходят перемены.

Во-первых, я делаю выводы из размышлений о женской сути. Во-вторых, открываю в нашем теле до тех пор неведомые возможности. А так как я была девочкой не только умненькой и любознательной, но и порядочной, то…

– Ничего не понимаю, – говорит отец, к которому пришла с просьбой отпустить сейчас же домой. – Тебе что-то не нравится? Ты скажи, не стесняйся. Может, кто-то из ребят обижает?

Я непроницаемо молчу, потому как назвать причину никак не могу.

– Может, Фроська обидела и зло подшутила? Так я ей скажу… А ну—ка, пришли мне ее… Как это не знаешь где? Ты что же на завтраке не была? – продолжает сыпать вопросами в надежде, что я откроюсь и все расскажу. Но я как кремень! Стою и молчу…

– Так как я понял, – продолжает отец, – все дело в сестре, и как я на нее не обратил внимание1

– Нет! Сестра тут ни при чем. Просто я соскучилась по маме и бабе… Отпусти меня, папка… Ну, я прошу тебя, очень прошу…

– Не знаю, что произошло, но просьбу твою исполню. Но вот что скажет мать? А знаешь, я на пару деньков, пожалуй, тебя отпускаю. Подожди, сейчас я маме записку, чтобы не ругала тебя сгоряча. Ну и когда ты хочешь уехать?

Воспользовалась попуткой, что снабжала лагерь продуктами и тут же, ни с кем не прощаясь…

И даже не прощаясь с сестрой. Так как себе не могла представить, что сказать и как смотреть ей в глаза… И пока собираю вещи, глянула в зеркало на себя…

У… – сама себе, – глаза твои бесстыжие… Что ты творишь? Что ты натворила, дура!

Мое появление дома вызвало замешательство, потому я быстрее мамке записку… Она прочитала и …рассмеялась.

– Вот же наш папка! – я ту записку не читала, но догадалась, что он в ней о любви своей.