Елена Виг: Редактируя судьбу

Может. Оказывается, все может быть, и вот сейчас я стою около ее окна и смотрю на ее город, а завтра встречаюсь с ее адвокатом, чтобы подписать соответствующие бумаги. Лены больше нет, и теперь этот вид принадлежит мне, и именно мне предстоит решить, что со всем этим делать.

Будучи профессиональным редактором, я привыкла искать логику в действиях героев литературных произведений и следить за тем, чтобы авторы эту логику не нарушали. Сейчас я совершенно не могла понять, почему я оказалась наследницей этой недвижимости. Ведь она могла оставить ее какому-нибудь фонду, приюту домашних животных, да мало ли на свете благотворительных организаций, с удовольствием принявших этот ее дар.

Мы при жизни терпеть друг друга не могли, и вдруг она делает мне такой невообразимый подарок. А ведь я Шварц только по мужу, и не имею к этой стране никакого отношения. Что это? Компенсация тех денег, которые Андрей давал ей и матери, когда был жив? Не думаю, ведь он всегда их содержал, с того самого момента, как стал зарабатывать. Они обе принимали это, как должное. Трудно представить, что у нее перед смертью вдруг проснулась совесть, и она решила возместить мне те деньги, которые мой муж отрывал для них от нашего семейного бюджета. Да и знала она, что я нормально зарабатываю и не нуждаюсь в ее деньгах. Но тогда зачем? Знак последнего примирения? Возможно, она тоже понимала, что, не сорвись он тогда больной в очередной раз спасать ее от проблем, которые вполне могли подождать его выздоровления, не умер бы он так нелепо от пневмонии в свои сорок пять. Но тогда что же? Она считает, что таким образом может компенсировать мне потерю мужа? Нет, она была кем угодно, но точно не дурой, она не стала бы мерить жизнь любимого человека деньгами. Нет, этот ее жест означает что-то другое, но что?

Этот ребус мне еще предстояло решить, а сейчас нужно было обжиться в этом незнакомом мне мире, купить какую-то еду, посмотреть, есть ли постельное белье, мыло, туалетная бумага. Я начала исследовать квартиру и писать список вещей, которые необходимо купить, хотя и не представляла, на какое время я сюда приехала. Возможно, что завтра адвокат скажет мне, что одной моей подписи достаточно, что я могу вечером садиться в самолет и лететь в Москву, а он завершит дела и вышлет мне соответствующие документы. Но может быть и другой вариант, когда мне придется самой ходить по инстанциям. Этот вариант представлялся мне наиболее вероятным, учитывая то, что я слышала от Андрея про израильскую неторопливую бюрократию. А от того, как пойдут дела, зависело то, какие продуты и в каких количествах нужно закупать. Да, не люблю я такой неопределенности!

Холодильник совершенно пуст, все кухонные ящики тоже. Но в туалете запас бумаги, жидкое мыло, шампунь. Если кто-то здесь убирался после ее смерти, то почему забрали только съестное? А если это сделала она сама, то значит, она, уходя в больницу, знала, что оттуда не вернется, и что я не потороплюсь приехать. Вот и выбросила все сама, чтобы ничего не протухло, и мыши не завелись. Я представила человека, таким образом готовившегося к своей смерти, и мне стало не по себе.

Что-то во всем этом не рифмовалось с тем образом моей золовки, который сложился за девять лет нашего с Андреем брака. Он всегда объяснял мне, что она очень плохо приспособлена к реальной жизни, к общению с бюрократией, что не умеет сама принимать решения, что в бытовых вопросах она хуже малого ребенка. Тогда кто все это сделал? Кто очистил кухню? Кто завел адвоката и написал завещание? Кто оплатил свои похороны? Кто озаботился, чтобы я узнала о ее смерти?

Это мог сделать только человек, отлично умеющий все продумывать и организовывать. Я подумала, как Андрей удивился бы, узнав, что его сестра на такое способна. А может он знал и только мне объяснял, что она страшная неумеха, не способная без него прожить? Может быть, ему нужно было, чтобы я в это верила и не сопротивлялась, когда он мчался к сестре по первому ее зову? Интересная мысль! Сейчас этого уже не узнаешь, но все возможно, ведь связь между близнецами – дело тонкое. Говорят, что они неразрывны, не могут жить друг без друга в самом буквальном смысле. Я не могу винить его за то, что он в ней нуждался, может быть, больше, чем во мне. Пусть по-другому, но ему реально было плохо, когда он ее долго не видел, особенно если вбивал себе в голову, что у нее проблемы. Он просто места себе не находил и срывался к ней, несмотря ни на какие уговоры и увещевания с моей стороны. Нам, не-близнецам, их не понять!