Evgenii Shan - Путь в Шамбалу

Аржана эта встреча занимала больше, как первый опыт видения ауры. Он хотел быть мудрецом и философом, учился, чтоб нести Истину в свои края своему народу. Путь врачевателя ему казался недостижимым. Теперь молодой послушник пытался совершенствовать вновь обретённую способность, но она то возникала, то уходила надолго. Аура человека была видна в тёмном помещении, чем был выше монах в своём духовном развитии, тем сведение было более отчётливым и читаемым. Но часто цветные линии окутывающие тело исчезали надолго. Аржан успокаивался и продолжал обыденные уроки вместе с другими и, когда он уже забывал о своих открытиях, способность возвращалась к нему. Он уже видел ауру в приглушённом дневном свете и у мирян, при нечастых выходах за стены монастыря. Он пытался разгадать линии и цвета. Видел, что аура искривлена и имеет иногда пробоины. Как помочь выровнять поля он не знал. Ночью, перед отходом ко сну, Аржан поделился своими тревогами с другом.

– Чзун, ты видишь у людей ауру?

– Очень редко. Только у настоятеля и старших монахов. Мне кажется это тогда, когда я сильно голоден и устал. Игра сознания, иллюзия, как говорит нам ринпоче.

– Нет. Её действительно можно видеть, но у меня не всегда получается.

– Значит для тебя это реальность, а иллюзия для меня. Не торопись, нам много что надо узнать.

– Ну это да.

– А я недавно ночью летал, выходил из тела. Я испугался, думал, что умер, – неожиданно сказал китаец.

– Выходил из тела?! Это страшно?… – но друг уже молчал, посапывая во сне.

Весна радовала всё живое, но более всего она радовала молодых послушников. Вопреки строгому монастырскому уставу они находили время для шуток и игр. В то время, когда после полудня солнце поднималось максимально высоко, когда наступало время физических занятий, молодые монахи устраивали соревнования в беге и прыжках, играли в чехарду, соревновались в выбивании сложенных плиточек горной породы камушком. Старые монахи, что прожили в обители уже целую вечность, участие в таких играх не принимали. Уединившись «заветром» монах подставлял лицо солнцу и погружался в раздумья, которые можно назвать и медитацией. Послушникам не мешали разминать члены, но всё-таки, один из старших монахов через некоторое время прерывал излишне расшумевшихся мальчишек, а барабан под крышей монастыря призывал их к продолжению учёбы.

Весной часть молодых послушников отправляют в окрестные обители, монастыри и буддистские школы келугпа. Часть взрослых послушников также отправляются в ближние и дальние поселения для служения вере. Аржан благословлён был в помощь старому монаху живущему высоко в горах, под самыми снежниками. Ему требовался молодой помощник для заготовки трав и кореньев. Верный товарищ по первой зиме, Цзун отправлялся в Ганден напрямую. Высокогорье – оплот тибетского буддизма, одна из самых многочисленных общин монахов на обучении вселенской мудрости. Старый ойрот-шаман, с которым мальчик виделся всё реже, останется в библиотеке Рамоче.

– Я буду скучать без тебя, Арчи, – маленький и юркий китаец казался потерянным перед расставанием.

– Я тоже, Цзун. Но может встретимся еще.

Маленький караван из двух лошадок и пятерых послушников во главе со старшим, рано утром вышел из Лхасы и медленно исчезал в распадках. Горы забрали эту горстку людей в тёмно-вишневых мантиях и суконных безрукавках. Послушник поднялся на галерею храма, чтоб еще увидеть уходивших, но они уже пропали в синем тумане рождающегося дня. Он сложил руки в молитвенном жесте и принялся вращать молитвенные барабаны, повторяя про себя нехитрые формулы. Ему предстояло здесь еще задержаться, пока все ученики соберутся и будут готовы к дороге.

Аржан привычно переставлял ноги в бурках подшитых толстой кожей по камешкам дороги, держась за лямку котомки со скудными пожитками буддистского монаха. Там было всё, что нужно для жизни – чашка, чётки, кусок чистой ткани и мешочек с остатками толкана. Его степная привычка размеренно ходить за обозом не забылась за несколько месяцев, и он не уставал. Напротив, тело его вспоминало прошлую жизнь и радовалось этому, радовалось переменам и сознание. Надежда на обучение и подъём по виткам духовного просветления воодушевляла. Привал, объявленный ближе к полудню у маленького ручья, дал путникам передышку и возможность привыкнуть к разреженному воздуху. Казалось, они прошли совсем недалеко, но дышать становилось тяжелее, солнце слепило глаза, а воздух был кристальным, как лёд горного ледника. Таким же чистым и обжигающе холодным.