Диана Ольшанская - Изумрудная Марта

Марта знала, что у всего на свете существует своя мелодия. Не только у живых существ, но и у абстрактных понятий. Существовала даже мелодия света и мелодия тьмы. Но больше всего ее интересовали мелодии цветов. У каждого цветка она была своя. Марта отчетливо ее слышала. Впервые это произошло, когда роза, подаренная папой, дала бутон, и его мелодию Марта запомнила на всю жизнь. Потом она вырастила собственный сад и была бесконечно счастлива, слушая эти струящиеся цветочные переливы… Именно звуки роз были ей наиболее понятны: насыщенные цветом, яркие и необыкновенные. Марте нравилось слушать их вечерами, когда к ним присоединялись цикады. А в августе над садом зависал не один рой стрекоз, и в лучах заката, который золотил сотни еле уловимых взглядом крылышек, эти насекомые создавали неповторимый шелест, на фоне которого особенно хорошо звучала музыка любимых роз.

Когда в саду сгущались сумерки, Марта зажигала свечи. Ей нравилось то, как живой огонь, а не электрическая лампа освещает ее стеклянное пространство изнутри. Возникало ощущение большого чудесного фонаря, в котором жила она – не ведьма, как ее называли, а волшебница Марта. Впрочем, Марта была уверена, что и у волшебницы, и у ведьмы должны быть длинные волосы, а не коротко стриженные, как у нее. Она всегда проводила по ним рукой, ото лба до затылка, по шее, до самых плеч и ниже, словно на ее груди лежала коса. И хотя ее косы не стало много лет назад, вечерами Марта садилась в кресло-качалку, расчесывала несуществующие волосы гребнем и наблюдала, как ночные мотыльки собираются к ней на огонек. Разглядывая их изнутри теплицы, Марта чувствовала себя частью ночной природы. В отражении прыгающих огней она и сама становилась бабочкой, только могущественной, которая управляла огнем и даже светом. Об этом было приятно думать. Когда все стекла покрывалась трепещущими крыльями ночных мотыльков, она открывала стеклянную дверь, чтобы посмотреть, как огромное порхающее облако разлеталось в разные стороны.

Ночью небо было усыпано бриллиантами, на которые Марта смотрела, лежа в постели. И пусть они не в ювелирной оправе, зато им нет цены. Звезды – вечны.

Ночуя в доме, она видела кошмары, в саду же ей снились дивные сны. Особенно в полнолуние, когда свет заливал теплицу, и в августе, когда звезды светили так близко, почти как лампочки на торшере, и навевали чудесные мысли. В этих снах ее розы оживали, и начинался бал цветов. Марта – королева, сидела на троне и правила этим балом, а в финале ей надо выбрать лучшую розу.

По утрам она рассказывала всем участникам, как они танцевали на балу, обсуждала с ними все интриги. Однажды, к примеру, Генерал Секатор рассердился на заносчивую розу Аврору и уже было угрожающе щелкнул над ее нежной головкой, но тут, как всегда, вмешались галантные Садовые Перчатки и развели сгущающиеся тучи. После такого сна Марта всегда задумывалась: а что же снится ее розам?

Но даже в теплице Марта видела не только прекрасные сны. Один и тот же повторяющий кошмар неизменно приходил в преддверии Страшного Дня. Этот день случился уже очень давно, как будто в прошлой жизни, и с тех пор сложился ужасный ритуал, к которому Марта готовилась, каждый раз почти умирая…

Мира никогда не думала, что когда-нибудь у нее будет свой дом и тем более что однажды она превратит его в «Мусорный». Зато она всегда была уверена, что детей у нее точно не будет. А если и будет, то только не девочка, ведь девочкам достается больше всего, она это точно знала, потому что за малейшую провинность должна была лечь животом отцу на колени, и он долго стегал ее ремнем по оголенному заду. Было больно и очень обидно, но, по словам папы, наказание воспитывало в ней женскую покорность, без которой все встанет с ног на голову. «Скажешь спасибо », – приговаривал он. И хотя Мира никогда не понимала, за что должна его благодарить и почему без этого все встанет с ног на голову, после наказания она через силу произносила это отвратительное спасибо , и папа благодушно кивал: «Так-то лучше». Потом она шла в свою комнату и кромсала украденной бритвой резиновые зады своих кукол: «Пусть им будет больно, как и мне», – думала она, пытаясь унять дрожь в коленках. Всхлипывая, она поглядывала в сторону кухни, каждый раз надеясь, что мама вступится за нее, но этого так никогда и не произошло. Мама наблюдала за поркой полными слез глазами, но ничего не могла поделать. «Воспитание ребенка – тяжелый труд. Женщине не справиться», – повторял ей муж. Провинность – удар ремнем, даже если это было что-то незначительное: не расслышала вопрос, разбила тарелку, не вовремя пошла спать – каждая мелочь приравнивалась к тяжелому проступку и степень порки всегда ему соответствовала.