Степан Зозулин - Вахта

Еремеев родился, рос, ходил в школу, поступил в институт. Всё заурядно.

Но сердце отдал творчеству.

Зрелый этап, по которому мы отличаем писателя Владимира Александровича Еремеева (далее – В. А. – прим. автора), наступил довольно рано – ещё на скамье литературного института вокруг него образовалось писательское сообщество молодых дарований. Среди которых находился и ваш покорный слуга.

Я взглянул на обложку и, кажется, впервые прочел имя автора. Золотым тиснением, куда более нарядным, чем шрифт заглавия, значился некий Г. И. Бахрин. Который теперь беззастенчиво продолжал нагнетать пафос в скудное повествование.

По признанию самого Еремеева, именно соперничество с поэтом и прозаиком Бахриным определило эстетику В. А. в первые годы творчества. Сказать по правде, мы отстаивали точки зрения на процесс, близкие к противоположным, и равновесие в споре смещалось то в одну, то в другую сторону. В конечном итоге золотая середина отыскалась: мы оба сочли, что творчество хорошо уже тем, что совмещает противоположности. Мы ухватились за этот постулат, и завязалась тесная дружба, которая вдохновляет нас и поныне.

Эти официозные строки закрывали повествование о творческом становлении Еремеева. Со страниц разило неискренностью – было сложно поверить, что они написаны близким другом.

Впрочем, дальнейшее повествование немного расшевелилось, когда на горизонте появилась девушка.

«Будущая жена Еремеева – Полина – из тех, кого принято называть «гадкими утятами». Честно говоря, не вижу в ней ничего приметного. Всегда неподалеку, готова помочь. Кажется, была старостой группы В. А. и по кругу обязанностей всегда в курсе происходящего.

А вот пообщавшись с ней, каждый понимал, что никаких обязанностей нет. Что забота и внимание, с которыми Полина относилась к одногруппникам, шли от чистого сердца.

И всё переворачивалось с ног на голову: ты становился в хвост очереди ожидающих, кому такое сокровище достанется».

Привожу запись из личного дневника. Озарение, пришедшее в один момент в голову. Как видите, был и у меня период влюблённости в будущую жену Еремеева. Но я очень рад, что именно мне довелось поучаствовать в рождении столь замечательной пары и тем сделать счастливыми их обоих.

Я чуть было в голос не рассмеялся – настолько нелепо автор укрывал истинные чувства.

Вот ведь купидон этот Бахрин. И какой благородный!

Заочно я уже недолюбливал этого типа и потому дальнейший поток примирительной белиберды просто-напросто опустил, переворачивая наугад страницы.

И случайно зацепился взглядом за новый любопытный кусок.

По понятным причинам, Еремеева неохотно допускали до официальных публикаций. Это если смягчать официальные формулировки и игнорировать количество отказов. Справедливости ради, стоит отметить, что какие-никакие публикации всё же были. Только нейтральные вещи – не передающие истинных мотивов творчества В. А.

На тот момент я и сам столкнулся с первыми отказами. Разосланные рукописи возвращались, и я, признаться, утратил былой энтузиазм.

Тогда-то и родилась идея организовать издательство.

Помимо нас с Еремеевым, высказались «за» ещё несколько ребят. Правда, уже в процессе все самоустранились. Такое было время: организовать частное издательство – немыслимое дельце. Спасибо ещё, что нас с В. А. не самоустранили комплектом.

Однако всё обошлось.

А эту часть истории я, конечно, знал. Затёрлись имена и фамилии, зато факт основания «Литеры» засел в памяти навеки. В контексте отечественного книгоиздания событие, и правда, было не шуточное!

Поначалу портфель издательства, если можно так выразиться, составляли наши же произведения. Да ещё нескольких ближайших друзей. Основным автором, конечно же, стал Еремеев, успевший уже тогда заработать имя немногочисленными официальными публикациями и несколькими десятками самиздатовских текстов, разошедшихся по рукам. Их тираж невозможно уже сосчитать, но огласку они обеспечили.

В. А. был локомотивом, набирающим ход; а мы с удовольствием следовали за ним.

Правда, ему быстро наскучила организационная часть. Только творчество. «Истинное творчество», как В. А. его называл. А все насущные вопросы издательства оказались на куда более приземлённом Бахрине.

Я, было, навострил уши. Рассчитывал, что отсюда и начнется настоящая история Еремеева. Меня всегда интересовали люди, способные сделать в жизни непростой выбор. Отказаться от сиюминутного в пользу вечного, истинного.