Ольга Голубятникова - История про Тёпу и веру в чудеса

Тигрёнок задумался. Он так долго думал, что солнце спряталось за облака, и пошёл снег. Иголка дорисовала, раскроила и начала шить новую игрушку. А он всё думал и думал…

«Неужели – не верил тигрёнок, – я могу стать чудом?»

Снег всё шёл и шёл. В доме напротив художник выглянул в окно, улыбнулся и достал краски.

В самый холодный день декабря ветер завывал так, будто ему было ужасно тоскливо. Он выл и выл, а Тёпа слушал и слушал.

– Одиноко ветру, пожалуй, – пробормотал тигрёнок. – Если бы я остался один на улице, мне было бы ужасно одиноко.

«У-у-у-у», – выл ветер, будто соглашался.

– Мороз-то сильный сегодня, – продолжал рассуждать тигрёнок. – Замёрзнет ведь ветер! Я бы очень замёрз.

«У-у-у-у», – завыл ветер ещё жалобнее.

– Что же делать? Что делать? – забеспокоился Тёпа. – И Иголки нет, посоветоваться не с кем.

«У-у-у-у», – тосковал ветер.

– Впущу его, пусть погреется! – решил тигрёнок и забрался на подоконник.

Только он приоткрыл створку, как его тут же сбил порыв воздуха. Тигрёнок упал и больно стукнулся.

– Эй, ты чего толкаешься? – обиделся он и потёр затылок.

Ледяной ветер ворвался в мастерскую, раскрыл Иголкины блокноты, смёл на пол записки и выкройки.

– Нельзя их трогать! – Тёпа бросился собирать бумаги. – Это ведь не наше с тобой!

Ветер подхватил один листок со сказкой и запустил в открытое окно, как самолётик.

– Что ты делаешь?! Иголка очень расстроится!

Но тигрёнка никто не слушал. Ветер носился по комнате, кружил бумажки, трепал занавески.

– Ты непослушный гость! Уходи! – топнул Тёпа ногой.

Но ветер не уходил. Тигрёнок чуть не плакал от обиды и не знал, что делать. Он знал только, что неправильно так себя вести. В этот момент открылась входная дверь, и в мастерскую вбежала Иголка. Она захлопнула окно – и тут же всё стихло. Выкройки плавно опустились на пол.

Тёпа сидел, понурившись, возле блокнотов. Иголка уже сложила их ровной стопкой и теперь раскладывала выкройки в правильном порядке. Она уже ответила на его извинения: «Ничего страшного, Тёпа!» и объяснила, что он ни в чём не виноват, но тигрёнку всё равно было немножко стыдно.

– Ты очень добрый! – сказала вдруг Иголка.

– Правда?! – удивился Тёпа. – А я думал, я глупый.

– Вовсе нет! Тебе просто не хватает знаний и опыта. Ты не знал, что ветер – это явление природы. Ему не бывает жарко или холодно, весело или грустно, одиноко или тоскливо. Ты пожалел его, а это значит, что у тебя доброе сердце.

«У меня доброе сердце», – повторил про себя Тёпа. Ему было тепло и приятно от этих слов.

«Доброе сердце глупого тигрёнка», – снова подумал он и улыбнулся: так мило это звучало.

Я тихонько посижу, в окно немного погляжу, а вечером расскажу Иголке и кошке, что мне тут показывают в окошке.

Показывают зиму. Она пришла издалека, с самого севера. Присела на крыши домов, раскинула шубу, накрыла всех подолом. Снег в кармане принесла, улицы им засыпала, деревья инеем завесила.

– Ты устала, Зима? Посиди, отдохни, я тебе чаю налью и о нас расскажу. Мы тут живём-бывём, дома наряжаем, тебя поджидаем. По утрам пьём какао, чтобы согреться. По вечерам читаем сказки, чтобы крепче спалось. Всё у нас хорошо, ладно да складно. Теперь ты расскажи. Как тебе спится, Зима? Что тебе снится, Зима?

– Мне, тигрёнок, снится лето. Вот только я его никогда не видела. Бывает, порой догоняю хвост осени, знаю её, знакомы мы. Иногда весна наступает мне на пятки. С ней мы тоже встречались. Но лето – ни разу.

– И я ни разу лето не видел. Как думаешь, Зима, какое оно?

– Мне кажется, лето цветное и радостное. Весь город светится огоньками, когда оно приходит. На домах вешают праздничные флажки, а с неба сыплется летний искристый снег. Я думаю, он тёплый и разноцветный. А ты как думаешь, тигрёнок?

– Летний снег обязательно разноцветный! И летний лёд на речках – цветной, как фруктовое мороженое. Он совсем не твёрдый, как зимой, а мягкий. И его можно зачерпывать ложкой и кушать.

– А летние сугробы вовсе не из снега, они из ромашек и незабудок! Над сугробами летают лучистые бабочки, совсем как снежинки. И деревья стоят круглые и пушистые, как огромные помпоны.