Екатерина Воронина - Детские сказки на ночь глядя

– Pater noster qui in celis es, – как эхо откликнулся огневик.

– санктифицетур номентум…

– sanctificetur nomen tuum

– венятрегнумтум фиатволунтастуа…

– veniat regnum tuum, fiat voluntas tua…

– Сикутин целоэтинтера

– sicut in cello et in terra

– Панемнострум суперсубстнтцл… дебита… дебиторибус… Сэдлиберо носамало. Amen, – закончил мальчик

– Sed libero nos a malo. Amen, – сказал огневик.

Они немного помолчали.

– Ну что? – спроси огневик, – убедился?

– Да.

– Пустишь меня?

Мальчик кивнул, поднял правую руку.

– Ладонью вверх разверни, – пробурчал огневик, подплывая к мальчику.

Он завис на несколько секунд над раскрытой ладонью мальчика, а потом вдруг рассыпался целым снопом искр. Золотые искорки падали мальчику на ладонь и исчезали, оставляя на коже маленькие темные точки-шрамы.

– Ай, – крикнул мальчик скорее от страха, чем от боли.

Потом вдруг все закончилось, он выпрямился и огляделся, а вокруг… А вокруг замка, который стоял на вершине холма, поля ржавой травы сбегали вниз и золотились внизу дымкой созревших колосьев. Серая дымка неба тоже начинала золотиться на западе, потому что где-то там под одеялом облаков солнце ложилось спать. Воздух, необыкновенно свежий после дождя, оглушительно пах землей и мокрым сеном. Послышался лай – со стороны леса показалась группа всадников и собак – господин барон сегодня ездил на охоту. Наверняка везут добычу. Кайл огляделся еще раз, вдохнул воздух полной грудью и рассмеялся. Потом он собрал валявшиеся на земле доспехи и, чуть согнувшись под их тяжестью, поспешил к двери донжона. Он первым сообщит, что господин возвращается с охоты.

Кайл ворвался в теплую кухню, чуть освещенную слабым огнем очага, и закричал:

– Господин возвращается!

– Чего орешь, как блажной?! – возмутилась прикорнувшая у очага кухарка. Она поднялась на ноги, потянулась, зевнула.

– Правда что ли возвращается?

Кухарка доковыляла до двери и выглянула наружу.

– Господин возвращается! – послышался ее крик. – Перрет! Жакет! А ты чего стоишь?! – накинулась она на Кайла. – Разводи огонь!

Кайл метнулся во двор и скоро грохнул огромную охапку поленьев на пол у очага. Дрова тоже отсырели. Они дымили и никак не загорались.

– Дай-ка я, – шепнул огневик. – Из рук Кайла на дрова дохнуло теплом, и они тут же весело затрещали.

Кайл довольно жмурился у очага. Лицо раскраснелось, брови дымились, но он придвигался еще ближе, наслаждаясь суровой лаской огня.

– Чего расселся? Ты еще голову туда запихни! – накинулась на него кухарка.

Прежде Кайл тут же втянул бы эту самую голову в плечи и, что-нибудь пробормотав в свое оправдание, ушел бы в уголочек, подальше от кухаркиных глаз. Но теперь он весело сказал:

– Матушка Жанна, смотрите, как дровишки-то взялись! Сейчас мы тут живо всех баронских каплунов изжарим! – и улыбнулся от уха до уха.

– Смотри, сам не изжарься, – буркнула кухарка.

Но в это время господские оруженосцы уже втаскивали в кухню охапки диких уток, пару лебедей и цаплю. Кайл вскочил на ноги быстрым и гибким движением, подмигнув одной из служанок и всем своим видом выражая готовность помочь.

Ощипывая уток, Кайл напевал вполголоса:

– Одно перо – хозяину,

Другое перо – хозяйке,

А эти – детям маленьким на новые подушечки.

Он ловко и быстро ощипывал птиц и складывал их аккуратными штабелями. Кухарка и ее помощницы потрошили их, промывали и насаживали на вертелы.

– Чем помочь вам, госпожа? – спорсил Кайл у кухарки Жанны, увидев, что она оглядывается по сторонам.

– Ишь какой. Госпожа! Воды принеси.

Кайл вскочил на ноги и через минуту принес полное ведро воды.

– Водичка, водичка, умоет вам личико, – мурлыкал он про себя.

– Лей сюда, певун, – сказала ему кухарка.

Кайл ловко наклонил ведро, ни пролив ни капли. Потом он подскочил к маленькой Перрет, крутившей вертела, и сказал:

– Разрешите помочь вам, мадемуазель.

Он отодвинул зарумянившуюся девушку и начал крутить вертела, напевая:

– Кручу, верчу, изжарить хочу.

От запаха жарящегося мяса кружило голову. Но еще сильнее кружило голову от какой-то дикой радости жизни. От того, что у него есть руки и ноги, что он поет и веселится, от понимания того, что он замечательный. Видимо, это понимание каким-то образом передалось тем, кто находился с ним в кухне. Девушки смеялись его шуткам, подпевали песенкам, и даже матушка Жанна пару раз хмыкнула себе под нос.

Скоро в кухню прибежали оруженосцы барона. Они громко переговаривались, подхватывали блюда, на которые матушка Жанна и ее помощницы выкладывали жареных птиц, и быстро уносили их прочь, в большой зал, где восседали барон, его семья и рыцари.