Владимир Астафьев - Металхэды из провинции

Как бы там ни было, но Егор перешёл в наш класс, и мы узнали друг друга поближе. Он не шарил абсолютно ни в каких предметах. Типичный троечник, который списывал русский у меня. На одном из уроков мы сидели на четвёртой парте и полушёпотом разговорились про рок-музыку. Выяснилось, что он тащился по Арии, Агате Кристи, КиШу, AC/DC и Метле. Так общая тема и свела нас. За его комичный образ постоянно недовольного чувака, обгаживающего всё и вся подряд, я прозвал его Хрычом (производная от Егорыча). Тот не обижался. За мной же закрепил кликуху Волоха.

А вообще, наше поколение прекрасно обходилось без интернета, соцсетей и гаджетов. Общались с друзьями и договаривались о встрече по стационарному дисковому телефону. Конечно, у кого-то были и кнопочные, а у нас даже появился телефон с определителем номера, кстати говоря, отечественного производства. Знакомым и друзьям из других городов писали бумажные письма. Как-то раз нам с Егорычем в руки попал почтовый адрес фан-клубов Арии и Коррозии Металла, расположенных в Москве. Его подогнал один прощелыга, которого все почему-то называли по фамилии Матюхин или Матюха. Где он раздобыл эти адреса – загадка. Этот чел умел доставать всё, что требовалось в короткий срок. Помню, для полного собрания коллекции альбомов группы Кино мне не хватало только последнего «Чёрного альбома». В магазинах не нашёлся, в каталогах не выставляли, а Матюха достал его через неделю. Так вот. Арийский адрес, само собой, забрал себе Егор – ярый фанат этой банды, а вот второй – я. Мне нравились ранние альбомы Коррозии, ещё до того, когда у них снесло крышу на всякую нацистскую ересь. А Хрыч вообще считал их сатанистами. На что я объяснял, мол, это у них в текстах такая аллегория и гипербола, сопутствующая критике разваливающейся советской системы. Он смеялся. Я вёл переписку с фан-клубом КМ и получал в ответ разные халявные фотокарточки с автографами, плакаты, буклеты и даже билеты на концерты. Для простого пацана из дальневосточной глубинки это было сравни прикосновению к чему-то высокому. Как ни крути, а свой след в истории развития отечественного трэш-метала, эта команда оставила довольно весомый. Билеты так ни разу не пригодились, поскольку наш скромный городок находился слишком далеко от Москвы – в Амурской области (самый отшиб страны). Поэтому оставалось тихо завидовать тем, кто жил в центральной полосе, в гуще событий. Естественно, как и все начинающие рокеры-полуметалисты я мечтал ворваться к ним туда со своей музыкой.

«Кого захватила проблема подростков?

Избитые лица, побитые окна!

Кого захватила – того придушила,

Во мрак с собой увела!..»

Из текста первой песни «Подростки»

Как-то в 8-ом классе, усевшись на предпоследнюю парту (на самую последнюю садились только лузеры) мы с Егором, то есть с Хрычом, вновь разговорились про музыку.

– Было бы круто что-нибудь своё замутить, – вдруг предложил я.

– В смысле, свою банду? – озадаченно переспросил Хрыч.

– Ну да. Я об этом давно думаю…

И тут друга будто кто ужалил.

– Блин! Я тоже об этом думал! – почти вскричал он.

Нас окинула строгим взглядом математичка. Пришлось снова перейти на шёпот.

– Только вот где взять единомышленников?

– Да пофиг. Нам нужен только барабанщик и…

– Я буду на вокале, – резко прервал я. – И ещё могу тексты песен писать.

– Круто! – удивился он. – Тогда ещё и на басу выучишься играть. А я завтра же пойду учиться на гитару. В Доме офицеров есть курсы.

– А как я освою бас-гитару без азов?

– Блин, Вован. Там всего-то пальцы по ладам переставлять. Без аккордов. Для начала сойдёт, а там видно будет.

На том и порешали. Егор не обманул. На следующий день и вправду записался на гитарные курсы (разумеется, на акустике). А я начал вытачивать мастерство стихоплёта. Вечерами просиживал в своей комнате над текстами. Сразу отмечу, что огромное влияние на меня оказало творчество Виктора Цоя и Кости Кинчева. Поэтому первый опус под названием «Я рисую» был пропитан именно советской роковой романтикой. Смотрел на него и так, и сяк. В итоге стих отправился в стол. Нет. Мне надо было научиться писать жёстче, искреннее, драйвовее. Ведь мы с Егором хотели ни много ни мало рубить настоящий метал. Пока я обдумывал концепцию, шли недели, месяцы.

Между тем Егорыч делал семимильные успехи. Ему не только повезло с преподавателем, но стало очевидно, что есть определённый талант. Спустя некоторое время он, не глядя на гриф своей чёрной акустики, бацал все известные роковые хиты: «Что такое осень», «Я на тебе, как на войне», «Видели ночь», «Кукушка», «Звезда по имени Солнце», «Прыгну со скалы» и прочее, чем быстро снискал популярность в своём дворе. Мы тусовались либо в беседке, либо в гараже. Хрыч гонял на мокике и собирал толпы поклонниц. Его родители всё время проводили в дальних командировках, а старшая сестра поступила в универ в Приамурске. Периодически квартирку приходила проверять бабушка, поэтому большую часть времени чувак был предоставлен сам себе. От него всего то и требовалось, что выводить таксу погулять, кормить волнистого попугая, наводить уборку в квартире, стирать себе одежду и варить еду, ну и, конечно же, носить своё бренное тело в школу. Он рано стал самостоятельным, за что я его сильно уважал. Тогда-то мы и устраивали первые квартирники у него дома. Блин. Это было что-то! Пиво мы особо не любили, чего не скажешь о других гостях, преимущественно старшаках. Ржали, играли на акустике, импровизировали барабанные установки из старых кастрюль (бедные соседи), смотрели всякие молодёжные комедии того времени. Бабушка Егора выписывала люлей, если заставала такую компанию при очередной проверке. Но к приезду родителей Хрыч наводил генеральную уборку так, что всё сверкало. Коротенький перерыв до отъезда предков и всё по-новой. Славные времена.