Виталий Штольман - Красные кирпичи

К середине дня дед ушел, сказав нам доложить нарубленное и идти по домам, однако он так ловко управлялся с топором, что складывать нам это все надо было до ночи.

Данила предложил покурить. Мы спрятались за баней и достали по сигаретке из заветной пачки «Балканской звезды». Данила щелкнул зажигалкой и прикурил сначала мне, а затем себе.

– Леха говорит, что если прикурить сначала себе, то можно получить по морде за неуважение.

– А че такого-то?

– Я не знаю. Так принято.

Мы курили не в себя, больше для антуража. Однако Данила решил затянуться как взрослый и сразу закашлялся.

– Ничего, привыкну. Леха и батя не кашляют.

– А когда, кстати, твой батя прилетит?

– Да я без понятия.

Мы докурили и выкинули бычки, набрали из колодца воды, чтобы попить, а затем двинули к бабе Клаве на станцию, купить семечек. Ее там не оказалось, пришлось идти до ларька.

– Как бы твой дед не вернулся раньше нас, а то всыплет ведь.

– Ага.

Мы купили семечек и пошли обратно.

– Ну теперь точно пахнуть не будет.

– Да, дед Слава за самогонкой сто пудов ушел, сейчас нажрется и спать ляжет.

– А если нет?

– То точно всыплет.

Мы подошли к дому, со стороны бани шел дым.

– Дед вернулся, что ль? И баню затопил?

– Ну точно всыплет.

Оказалось, что дед не вернулся, а дым шел потому, что горела баня. Судя по всему, наши бычки зажгли опилки, и, пока нас не было, все разгорелось.

Я побежал за ведром, но оно было на цепи и не дотягивалось до бани. Данила шмыгнул в дом, где достал какой-то алюминиевый тазик и начал черпать воду из бочки и плескать на баню. Эффекта было не много. Она горела и тушиться не собиралась.

– Шланг! Включи шланг! – крикнул я Даниле.

Данила побежал домой и открыл воду. Шланг был предназначен для поливки помидоров и огурцов на огороде, но сейчас он пришелся как раз кстати. Я стал пожарным. Огонь начал стихать. Прибежала бабка из соседнего дома с ведром и тоже начала тушить водой из бочки. Так мы втроем потушили пожар.

– Нам пиздец, – вздыхая, сказал Данила.

– Я, пожалуй, домой пойду.

– Ты че, охренел, что ль, пес?

В этот момент появился дед Слава. Пьяный и с бутылем самогона в руке. Его-то он выронил, когда увидел баню.

– Ах, вы сучата! – заревел дед и схватился за топор.

Я бочком-бочком начал перемещаться в сторону забора, а потом как сиганул через него. В этот момент над моей головой просвистел топор.

– А если бы попал? – заорал я деду.

– На одного лоботряса на этой планете было бы меньше.

– Козлина.

В этот момент дед поймал Данилу прям за ухо и начал мотать во все стороны. Я решил, что мой друг пал смертью храбрых, и предательски решил удалиться.

Придя домой, батя уже знал о случившемся. Я был снова наказан через порку по заднице. Узким маминым ремнем. Задница болела жутко. Заработал, блин, мороженое.

Учебный год заканчивался через неделю, но родительским комитетом Штольманов было принято решение отправить меня в ссылку к бабушке уже сейчас, чтобы я тут со своим полудурошным дружком чего-то еще не учудил. Снова грызть гранит науки. Черт.

На следующий день меня передали проводнице за деньги. Она всю дорогу поила меня чаем и кормила плюшками. Добрая тетка. А затем передала по накладной моей бабушке, которая уже была во всеоружии, намереваясь прибавить мне 10 килограммов весу и 10 гигабайтов знаний.

Моя бабушка всю жизнь преподавала в школе и практиковала довольно радикальные методы обучения. Каждый день во время занятий с ней я слышал, что если не буду учиться, то стану бомжом. Приходилось грызть гранит науки, хоть и не очень-то хотелось.

За лето я проходил всю программу обучения по математике, а позже геометрии и физике. Меня растили юным Эйнштейном, а хотел я быть Данилой Багровым.

По великой случайности этажом выше жила Галина Ивановна – учитель русского языка и литературы. После насилия своего юного мозга у бабушки я шел к чужой. У Галины Ивановны была внучка, которая в точности повторила мою судьбу. В назначенный час я заканчивал с математикой и шел на этаж выше, а Маринка – наоборот, вниз.

Мы встречались с ней на лестничном пролете и каждый раз грустно улыбались друг другу. Горе от ума.

Ближе к обеду побег из святилища знаний был совершен, я бегом летел во двор. Там было чем заняться.

Наш двор был окружен двумя домами и гаражами, по которым было невероятное желание полазить, тем более за ними росла яблоня.

Каждое лето я встречался с повзрослевшими на год юнцами, к которым я не особо испытывал большой любви, однако был у меня и дружок – Витька Лысый. Он чем-то напоминал мне Данилу, только был не такой харизматичный, и батя его зачем-то стриг постоянно налысо. Лысый часто приходил к своей бабушке, жившей в нашем дворе. Теперь у меня и здесь был полудурошный друг, с которым можно чудить.